Ленин не боялся атаковать новую совбюрократию,
комчванство, поддержал не очень любимого им Мая-
ковского именно за антибюрократическое стихотворе-
ние и, ставя интересы изголодавшегося народа пре-
выше амбиций и схем, бесстрашно перевел страну на
рельсы новой экономической политики. Ленину была
чужда провинциальная оглядка на все, что скажут
заграничные княгини Марьи Ллексевны. Ленин пони-
мал, что неумалчивание — есть самоочистительная
сила, а самовосхваление—разрушительно. Пастернак
гениально выразил разгадку ленинской гражданст-
венности. «Он управлял течением мыслей, и только
потому — страной».
Разрыв течения мысли и течения социалистиче-
ского строительства недопустим, ибо он одинаково
губителен и для строительства и для мышления. Мы
не имеем права нигилистически забывать выстрадан-
ные нами великие первенцы индустрии: Магнитку,
Турксиб, Кузбасс, но и не имеем права умалчивать
о том, что в то же время, вопреки ленинским заветам,
попиралось драгоценное хозяйское мышление многих
середняков, безвинно объявленных кулаками, и шла
беспощадная вырубка большевистской гвардии, луч-
ших командиров Красной Армии и индустриальных
кадров, передовых представителей ленинского мыш-
ления.
Сегодняшнее долгожданное стремление к переме-
нам к лучшему в жизни пашей страны вселяет в нас
глубокие надежды, что самовосхваление будет навсе-
гда отринуто, а неумалчивание станет нормой граж-
данского поведения. Нам, литераторам, грош цена
будет, если мы станем лишь фиксировать и восхва-
лять происходящие отдельно от нас общественные
преобразования. Мы обязаны не только помогать им,
но и подготавливать их. Истинно гражданские произ-
ведения не только отражают исторические события,
но и сами являются событиями истории. Ускорение
научно-технического прогресса немыслимо без уско-
рения прогресса духовного. Не забудем горького уро-
ка, когда кибернетику называли буржуазной лжена-
укой, а творческую генетику титулованные недоучки
обвиняли в реакционности. Именно этот духовный за-
стой затормозил заслуженное нашим пародом эконо-
мическое процветание, и дело дошло до того, что на
нашей богатейшей красавице земле через 40 лет после
войны в ряде городов еще существует карточная сис-
тема на масло и мясо, а это морально непозволительно.
Морально непозволительны любые виды закрытых
продуктовых и товарных распределителей, включая
спецталончики на посещение сувенирных киосков, ле-
20
жащие в кармане каждого делегата съезда, в том
числе и в моем.
Морально непозволительны для нас выставки
уродств в магазинах одежды, тысячные очереди за
какими-то, боже мой, кроссовками, и среди всех этих
дефицитов один из самых преступных — нехватка
бумаги для тех книг, которые читает наш народ, в
то время, когда на занудные псевдонаучные брошю-
ры спилили полтайги.
Мы не имеем права убаюкивать себя приятствен-
ным пейзажем леса поднятых рук на собраниях, если
внутри тех, кто поднимает руки, есть утаиваемое,
умалчиваемое. Бюрократические «галочки» о благо-
получно проведенных мероприятиях еще не есть ла-
сточки долгожданных перемен. Статьи, риторически
призывающие к гласности, еще не есть сама глас-
ность. Передовицы о необходимости свежести мысли
и языка нередко бывают написаны языком таким
суконным, что невольно подозреваешь, — не на эти
ли нужды свистнули когда-то шинель несчастного
Акакия Акакиевича. Когда читаешь Ключевского, Со-
ловьева, то видишь реальную историю России, неза-
молченную, неутаенную. Но когда читаешь беспре-
рывно перетасовываемые страницы нашей новейшей
истории, то горько видишь, что страницы так и пере-
сыпаны белыми пятнами умалчивания, утаивания,
сальными пятнами угодливых натяжек, кляксами ис-
кажений.
Боязнь творческого анализа нашей революции до-
вела нас до такого вопиющего недопустимого факта,
когда в серии «Жизнь замечательных людей» до сих
пор не вышла книга о Ленине. Во многих учебных
пособиях произвольно опускаются важные имена и
события, не упоминаются не только причины исчез-
новения выдающихся деятелей партии, но иногда