ется другим.
А именно это и произошло, когда один из сыновей
Буэндиа — Аркадио — после очередной победы пов-
станцев был назначен комендантом Макондо.
«С самого начала своего правления Аркадио об-
наружил большую любовь к декретам... Он ввел обя-
зательную воинскую повинность с восемнадцати лет,
объявил, что животные, оказавшиеся на улице после
шести часов вечера, рассматриваются как обществен-
ное достояние... Заточил падре Никанора в его доме,
воспретив выходить под страхом расстрела, и позво-
лял служить мессы и бить в колокола только в тех
случаях, когда праздновали победу либералов... Арка-
дио продолжал сильнее и сильнее закручивать гайки
своей ненужной жестокости и наконец превратился в
самого бесчеловечного из правителей, которых видел
Макондо». «Теперь они почувствовали разницу, —
сказал как-то дон Аполинар Москоте. — Вот он —
их либеральный рай...» И справедливо поступила мать
Аркадио Урсула, когда, явившись на городскую пло-
щадь в момент очередного расстрела, она отстегала
просмоленной плетью своего зарвавшегося сына, что-
бы ему было неповадно убивать людей под прикры-
тием красивых фраз.
Маркес показывает необратимый процесс перерож-
дения руководителей повстанцев, если они позволяют
своим адъютантам отделять их от народа символиче-
ской меловой линией, если их борьба за свободу
постепенно превращается в борьбу за власть. Такие
руководители лишаются свободы сами, становясь уз-
пиками внутри обведенного мелом пространства. Таков
один из центральных героев романа, полковник Ауре-
лиано Буэндиа.
Полковник Аурелиано ужасался тому, что «при-
казы его исполнялись раньше, чем он успевал их
отдать, раньше даже, чем он успевал их задумать, и
всегда шли дальше тех границ, до которых он сам
осмелился бы их довести». Его пугали молодые люди,
которые верили в то, во что он давно потерял веру
сам, и он «испытывал странное чувство — будто его
размножили, повторили, но одиночество становилось
от этого лишь более мучительным». Если когда-то его
отцу являлся по ночам единственный убитый им чело-
век — соперник в любви Пруденсио Агиляр, — то
полковнику Аурелиано Буэндиа по ночам являлись
сотни и тысячи убитых им или его солдатами, но все-
таки он продолжал по инерции убивать, принося но-
вые жертвы ненасытному молоху «пустой войны» и
уже понимая, что он сам — будущая жертва. Расстре-
ливая генерала Монкаду, полковник Аурелиано Буэн-
диа говорит ему, убеждая в этом и самого себя:
«Помни, кум... Тебя расстреливает революция...»
Но генерал Монкада отвечает: «Если так пойдет
и дальше, ты не только станешь самым деспотичным
и кровавым диктатором в истории нашей страны, но и
расстреляешь и мою куму Урсулу, чтобы усыпить
свою совесть».
Полковник Аурелиано Буэндиа все же находит
в себе мужество, чтобы признать свой моральный
крах.
«Как-то вечером он спросил полковника Херинель-
до Маркеса:
— Скажи мне, друг, за что ты сражаешься?
— За то, за что я и должен, дружище, — ответил
Херинельдо Маркес, — за великую партию либералов.
— Счастливый ты, что знаешь. А я вот теперь
разобрался, что сражался из-за своей гордыни...»
Полковник Аурелиано Буэндиа капитулирует. Он
возвращается в ювелирную мастерскую и начинает
делать для продажи золотых рыбок. Ему пришлось
развязать тридцать две войны, уцелеть после четыр-
надцати покушений на его жизнь, семидесяти трех
засад, расстрела, чашки кофе со стрихнином, порция
которого могла бы свалить лошадь, вываляться, как
свинье, в навозе славы — и все для того, чтобы он
смог открыть с опозданием на сорок лет преимущества
простой жизни.
Но так называемая «простая жизнь» не спасение.
Выйдя из порочного круга «пустой войны», полковник
попадает в другой порочный круг другой «пустой
войны» — он превращает монеты в золотых рыбок и
снова превращает их в монеты. И только иногда пол-
ковник позволяет себе написать презрительное письмо
правительству консерваторов или прорычать: «Это
правление убожеств. Мы столько воевали, и все ради
того, чтобы нам не перекрасили дома в голубой цвет».