К бережливости приводит и болезненный страх чер-
ного дня, или, как его называют сами англичане,
«дождливого дня». Есть одна чисто английская теле-
фоноболезнь. В Англии при оплате за телефонные
разговоры электронной системой учитывается каж-
дый звонок. Гости, прежде чем позвонить, спраши-
вают разрешения у хозяев, а иногда после разгово-
ра С аккуратностью оставляют монеты на телефон-
ном столике. В некоторых квартирах есть два теле-
фона: один для хозяев, тщательно спрятанный в
спальне, а другой — самый настоящий телефон-ав-
томат в коридоре — для гостей. Показательно, что
ввел эту моду отнюдь не бедный человек: миллио-
нер Поль Гетти, а затем она привилась. Конечно, не
все англичане такие, и я множество раз был тронут
проявлением их душевной щедрости. Шофер лондон-
СКОГО такси, узнавший меня, отказался взять деньги
за проезд. «Вы тоже пишете стихи?» — спросил я.
«Нет, я сам никогда ничего не писал. Но я люблю
литературу. Без искусства превращаешься в кусок
мяса. Я сейчас хожу на вечерние курсы изучения
Шекспира... Но я, наверное, брошу туда ходить...
Нас учат анализу... Но Шекспир настолько захва-
тывает меня по мере погружения в него, что я не
могу анализировать...»
Но человек становится куском мяса не только без
искусства. Когда знание искусства становится гур-
манством, это пища только для тела, а не для ду-
ши. Знание само по себе может быть и равнодуш-
ным. Самая высшая культура — это неравнодушие.
Неравнодушие к прошлому, к настоящему, к буду-
щему. Неравнодушие к тем, кого знаешь. Нерав-
нодушие к тем, кого не знаешь. Неравнодушие к
унижению человека человеком, где бы оно ни проис-
ходило.
В Лондон я приехал именно на праздник такого
неравнодушия. Это был вечер, посвященный 75-летию
со дня рождения Пабло Неруды, состоявшийся 28
сентября в Логан-холле при Лондонском универси-
тете. Вечер был организован комитетом по борьбе
за права человека в Чили, возглавляемым Джоан Ха-
ра, вдовой чилийского певца и композитора Викто-
ра Хары, замученного пиночетовцами в 1973 году.
Джоан Хара, чем-то очень похожая волевыми и од-
новременно тонкими чертами лица на Джейн Фонду,
англичанка из простой рабочей семьи. Впрочем, не
совсем из простой — ее отец был изобретатель-са-
моучка. Он участвовал в конструировании первой анг-
лийской пишмашинки. Джоан была весьма далека от
политики, училась в балетной школе. Попав в гаст-
рольную группу, совершавшую турне по всему миру,
она вышла замуж за танцора, ставшего впоследст-
вии хореографом Чилийского национального театра
оперы и балета. После турне они поехали в Чили,
где у Джоан родилась ее первая дочь. Джоан в со-
вершенстве изучила испанский язык, полюбила на-
род Чили, его обычаи, жизнелюбивый характер, его
искусство и природу. Джоан считала, что она и ее
родители живут небогато, по английским понятиям
даже бедно. Но только в Чили она столкнулась ли-
цом к лицу с пониманием того, что такое настоящая
бедность, голод, увидев, как живут многие чилий-
ские крестьяне. Увидев голод, левеешь поневоле. Ес-
ли, конечно, у души есть глаза. Виктор Хара был
учеником Джоан в школе искусства, где она пре-
подавала. Джоан была старше его, и он был для
нее какое-то время одним из многих. Ей показалось,
что он ее любит, но она не хотела этого замечать.
Но день ото дня они все более сближались, и по-
степенно Виктор стал для нее самым близким дру-
гом. Она поняла, что тоже любит его, и приняла ре-
шение, нелегкое для замужней женщины и матери.
Она развелась, вышла замуж за него, и у них ро-
дилась дочь. Я задаю Джоан вопрос, сам смущаясь
его банальностью:
— За что вы полюбили Виктора?
Чувствую стыд за свой вопрос. Но такая прокля-
тая наша профессия. Невозможно домысливать все
самому. Иногда приходится мучить людей.
Джоан принадлежит к тем людям, для которых
отвечать нелегко, потому что они отвечают только
правду. А сформулировать правду так, чтобы в нее
не вкралось никакое ретроспективное приукрашива-
ние или искажение, не так просто, Джоан ду-
мает.
— Мужчины очень часто, даже любя женщину,
стараются подчинить ее своей воле. Им нравится,