Инвалид мрачно уставился на меня.
-Вы наверняка станете совать во все свой нос?! - брюзгливо ляпнул он, поджимая тонкие губы.
-Нет! - возразила я робко.
-Командовать любите?
-Нет. Я не люблю….
-А как вы относитесь к причудам людей, а?
-Очень даже спокойно…
Инвалид поджал губы сильнее, так что они почти совсем пропали. Мне, не знаю почему, стало его жалко. Может быть, он и не маньяк, а просто искалеченный несчастный человек? Брюзга и нытик, очень подходящий для моей личной крошечной компании, куда входят мистические детективы Степановой, диетический салат из дешевых помидоров и ежевоскресный сериал про великую любовь "Великолепный век".
-Ненавижу дневной свет, ненавижу ночь и дождь! - начал перечислять инвалид быстро, словно я стала ему неприятна. – Иногда я по целым дням не выхожу их комнаты, и тогда даже брату запрещено меня беспокоить! И, уж тем более, со мной нельзя разговаривать, когда я не хочу.
Я вздрогнула от внезапной жалости. Небось, старые фотографии в тишине перебирает и плачет, бедолага! Могу себе представить, как тошнотворно ему сидеть и оплакивать скоропостижно скончавшиеся надежды на успех в жизни! Брат тот же рядом маячит - радостный, яркий, уверенный в себе, процветающий, в крикливом галстуке! Такого родственника и видеть не захочешь! Хотя, может быть, и не стоило жалеть инвалида: уж больно у него жесткие неромантичные скулы! Такой не станет плакать, даже если о нем забудет весь мир!
-Вы что, заснули, что ли? – грубовато окликнул он меня. – Вы меня слышите?
-Я и сама не общительная.
-Ненавижу, когда трогают мои вещи!
-Я тоже.
В прихожей воцарилась нехорошая пауза. Что-то стукнуло с другой стороны ближайшей двери и стало тихо и монотонно царапаться, словно просило сжалиться и впустить его к людям.
-Кошка?! – обрадовалась Виолетта.
-Нет у меня кошки! – нервно воскликнул инвалид, оттесняя нас к двери. - Вы мне никак не подходите, Ирина Петровна! Слишком вы заторможены, да и глуховаты, похоже!
Так я и знала! Я - дура! К тому же страшная! Что ж такое- то, господи! Просто порча какая- то на мне!
Я и сама не ожидала, что начну жалко всхлипывать. Это было так стыдно: рыдать при всех! А они смотрели на меня снисходительно, как на бродячую собачку, которую, конечно, жалко, но домой ее брать не хочется!
Инвалид уже вроде как хотел подать мне руку на прощанье, но передумал. Наверно, побрезговал!
-А вы учитель чего? – спросил он. – Надеюсь, не физики? Со школы не люблю точные науки.
-Я учитель истории, - прошептала я.
Он яростно покусал костяшки пальцев. Я обратила внимание, что кожа на них воспалена и шелушится, как при экземе.
-А вот это удачно! Ладно! Посмотрю на вас еще! – решился он и скрючился еще больше. – Завтра в 10 утра я вас жду, Ирина Петровна. И не минутой раньше!
Это он уже крикнул, звеня засовами, закрывая за нами двойные металлические двери.
Успешно преодолев заслон в виде усатой консьержки и выйдя из подъезда, мы с Виолеттой, не сговариваясь, подняли головы, чтоб глянуть на окна специфического инвалида. Он, отвернув черные шторы, смотрел на нас сверху и кусал костяшки пальцев. Он вроде ничего не делал, но был каким-то не таким. Не знала бы я, что он инвалид, подумала, что он стоит на собственных ногах.
Весь вечер я провела под впечатлением визита к таинственному инвалиду. Он мне показался грубым, высокопарным, невыносимо надменным, но он походил на меня. Он был почти мной. Эта мысль лишала сил. Я чувствовала себя плохо от того, что кто–то ощущал себя в мире так же как и я: непринятым, отстраненным, непонятным. Он был чужд всем в связи с увечьем, я - из-за неприспособленности к жизни. Нельзя же считать приспособленной к жизни девушку, которая встречалась с мужчиной шесть лет, каждую минуту надеясь на свадьбу, а услышала, в конце концов: "Ты не мой человек!?" А где ты раньше был? Ты что, шесть лет решал, подхожу ли я тебе? Завтракал со мной, спал, ходил по музеям и кино, отвозил на шашлыки к друзьям, покупал аспирин и панадол в аптеке, когда я болела, и все решал?! Как же это может быть! Это все равно, что съесть огромную тарелку салата, вылизать вилку, попросить добавки, а к ней кисло-сладкий соус, а потом сырный, поинтересоваться рецептом, записать его в личной записной книжке, а потом заявить: "Мне не понравилось!" Не понравилось, что ж ты ел?! А я, малохольная идиотка, ради этого человека сделала аборт, потому что в планы любимого, видите ли, ребенок не входил! Вот до чего я не приспособлена к современной жизни! И уж высший пилотаж неприспособленности, это когда женщину просят уволиться из школы, где она давала жалкие десять часов истории в неделю! Ну как тут будешь ощущать себя сильной, удачливой, красивой, наконец!?