У меня сердце ушло в пятки, когда парень вдруг вскинул голову к неяркому солнцу. Он улыбался, разглядывая пожухлую листву на деревьях, словно находился далеко от дворца, в приятном и знакомом месте. Подобная демонстрация внутренней свободы поразила меня до глубины сердца. Но она же вызвала невероятную ярость берлинского посланника. Барон Кюнсберг ударил человека по лицу, повалил его и начал бешено избивать сапогами. Пот тек по его распаренному багровому от злобы лицу.
А человек сунул в рот воротник тужурки и, посиневший, мертвый, остался лежать на плацу.
Истеричный крик Кюнсберга сотряс воздух.
-Ругается, - проронила Варвара.
Мы не успели ответить, когда второй человек – голубоглазый, молодой, в круглых интеллигентных очках! – упал и остался лежать недвижим. Когда его подняли, оказалось, что он тоже мертв.
-Ира, нужно что-нибудь сделать! – воскликнула Ольга с мукой в голосе прямо мне в ухо. – Сейчас они перебьют всех наших по одному! Ну, Ира, очнись же! Нужно сказать им, где комната! Пусть забирают, что хотят и проваливают!
-Они просто так не уйдут, сударыни, неужели вы не поняли! – тихо сказала Варвара Полонская. – Так и французский император Наполеон к нам приходил! Ему не нужны были наши ценности, он хотел уничтожить всех русских! Он ни за что бы не пощадил никого, если б победа была за ним! И этот барон не пощадит!
-Да пусть заберут, что хотят!
-Как это? - изумилась Варвара. – Что ты такое говоришь, сударыня! Мы все когда- то клялись честью защищать Россию! И мы не отдадим наши сокровища, не отдадим нашу святую землю! А это значит, сударыня, что каждый должен выполнять свой долг! Это важно! Только долг позволяет человеку не сойти с ума в тяжелые для него дни!
-Да ты тоже рехнулась, как вот эта историчка Ирина! Нет ничего важнее человеческой жизни!
-Не соглашусь! Нет ничего важнее долга и чести!
Я едва слушала их. Берлинский посланник замер, потом повернул голову и уставился на наше окно. Он не мог нас видеть. Но его холодный взгляд бритвой полоснул мне по глазам.
-Назад! – закричала я не своим голосом. Едва мы, толкаясь, ворвались в Зеркало, как немец, нереально быстро переместившись во дворец, подскочил к стеклянной преграде. Он стоял, глядя на нас. Под его ледяным взглядом мы жались друг к другу.
Зрачки его глаз сузились до точек. Мгновение – и на нас смотрело поистине жутко искаженное лицо с белками вместо глаз. Ужас, какого я до этого не испытывала, обуял меня. А он медленно скинул перчатки – длинный пальчик за пальчиком! - и впился растопыренными, будто членистыми лапками, ногтями в стекло, отчего оно помутнело, как от яда. Сходство с ядовитым насекомым усиливалось тем, что немец все время быстро облизывался, будто пробовал воздух на вкус и запах.
-Возвращай нас назад! – хрипло велела Зеркалу Варвара. Ее губы дрожали от страха.
Немец стал пропадать, будто истончаться и исчез, оставив нам немецкие слова, будто шипение.
-О боже, – простонала Варвара, когда за стеклом вновь появился Влад.
-Что он сказал? - проронила бледная как смерть Ольга.
-Сказал, что найдет вас, Ирина!
-МЕНЯ!?
-Да, вас. Он назвал вас по имени. Сказал, что от него не спрятаться ни в каком веке. Господи всемогущий, кто это был?
-Папочка, забери меня отсюда! – простонала Ольга.
Мы вынырнули из зеркала в нашем времени одновременно. Брызги стекла посыпались вокруг нас, как капли дождя. Я с облегчением услышала крики перепуганных музейных работников, но сама глаз не могла отвести от зеркала, из которого мы появились. Оно замирало, как замирает вода над бездонным колодцем, свечение исчезло, и я увидела свое совершенно белое лицо.
Ольга села на пол, словно ее не держали ноги. Вторая девушка, которую подхватил на руки аспирант Виктор, прятала лицо в ладонях и плакала.
-Я, наверно, постарела от ужаса! - стонала она. - Не смотри на меня!
Но Виктор ласково гладил ее по волосам и журчал глупые слова, щедро пересыпанные старинными нежностями: "душа моя", "звезда", "ненаглядная", будто хорошо ее знал, будто делал это сотни раз. Никогда не ожидала такого от аспиранта.
Владлен соображал очень быстро. Он не дал никому рассиживаться, поскорее вывел всех из дворца. Крупная сумма наличности заставила пообещать музейную даму забыть обо всем, и она радостно упорхнула в свой Отдел по связям с общественностью.