Это история, которую даже я не хочу рассказывать.
— Одно дело вышло боком, — говорю я, изо всех сил стараясь быть кратким. — И после этого он досрочно ушел на пенсию. У нас были некоторые разногласия.
Она поднимает на меня взгляд, ее голубые глаза сияют. — Он все еще придурок, — бормочет она. — Я чуть не вылила на него свой горячий кофе.
Лэндон кривит губу. — Я бы с удовольствием стал свидетелем этого, — посмеивается он.
Мы замолкаем, и я расслабляюсь на ее диване, потягивая свой кофе. Это спокойный момент после напряженного дня, и я хочу наслаждаться ее ароматом и обществом, пока могу.
— Ну что ж, — говорит она. — Я могла бы организовать больше поисков. И когда я вернусь завтра на работу, я составлю планы с остальными. Мне просто нужно продолжать идти вперед, чтобы не развалиться на части.
Она делает глубокий вдох, откидывается на спинку дивана и кладет ноги на кофейный столик.
Зрелище восхитительное. Она в розовых спортивных штанах и серой толстовке, а на ее носках нарисованы разноцветные печенья.
Я не хочу портить этот момент.
— Милая, — начинает Лэндон, его взгляд также падает на ее носки. — Нам нужно поговорить с тобой об этом.
Лэндон сказал, что все будет в порядке. Мы заставим ее понять.
В конце концов, мы отличные переговорщики.
Она напрягается и садится прямо. В ее аромате, который снова начал подслащиваться, появляется кислинка. — О чем? — она поворачивается к нему. — Что происходит?
— В соседнем городе пропали две Омеги, — медленно произносит Лэндон. — И все больше случаев передозировки препаратом ”Омега".
— И? — резко бросает она, ее тон резок.
Я просто знаю, что ей не понравится то, что он собирается сказать.
— Мы не думаем, что тебе пока стоит возвращаться к работе, — продолжает он.
30
СКАЙЛАР
Я непонимающе уставилась на Лэндона, моргая.
— Что? — Наконец спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Ривера. Выражение его лица такое же серьезное, как и у Лэндона, и я понимаю, что в этой ситуации у меня нет союзника.
— Дома тебе безопаснее, — стоически говорит Ривер. — Что-то происходит, но мы не уверены, что именно. Но три Омеги, пропавшие меньше чем за месяц, — это гребаный красный свет.
— Хорошо, — медленно говорю я. — Я буду более бдительной. Однако я не останусь дома. Мне нужно быть на работе. Я нужна в кафе.
— У тебя есть целый штат сотрудников, которые, я уверен, смогли бы тебя прикрыть, — мягко говорит Лэндон. — И технически, ты все еще приходишь в себя после сотрясения мозга.
Я недоверчиво смотрю на него. — Ты не беспокоился о моем сотрясении мозга, когда у меня была Течка. О чем ты говоришь?
Во мне клокочет паника.
— О чем ты говоришь? — Ривер прерывается. — Конечно, мы беспокоились по этому поводу. Мы всегда беспокоимся о тебе, — напряженно говорит он. — И прямо сейчас тебе нужно выслушать нас.
Мне нужно встать с дивана.
Они не могут заставить меня остаться дома.
Я не могу быть заперта в этом доме одна, расхаживать туда-сюда, ничего не делая.
Я встаю и поворачиваюсь к ним лицом. — Я слушаю, — тихо говорю я, переводя взгляд с Лэндона на Ривера. — И я знаю, что это опасно. Но кто-нибудь всегда будет провожать меня до машины. Я буду держать при себе перцовый баллончик. Я сделаю все, что угодно. Но вы не можете помешать мне ходить на работу.
Альфы смотрят друг на друга, безмолвно общаясь.
— Кроме того, что насчет Девин? Ты ничего не говорил о том, что ей нужно остаться дома, верно? — Требую я, начиная нервно расхаживать по комнате. — Если бы это было серьезной проблемой, разве не ввели бы комендантский час или общественное предупреждение?
— Это еще не обнародовано, милая, — говорит Лэндон. — И, вероятно, будет только хуже.
— Меня не волнует Девин, — сразу же после этого говорит Ривер. — Я забочусь о тебе.
Лэндон пристально смотрит на него, а я невесело хихикаю и качаю головой. — Ты мудак, — бормочу я. — Она мой подруга.
Эта ночь медленно угасает.
— Черт, — рычит Ривер, проводя рукой по волосам. — Ладно. Для нее это тоже небезопасно, и мы можем попросить Бена поговорить с ней. Но ты не вернешься в кафе, пока мы точно не выясним, что происходит.
Я замираю.
— Извини, — говорю я наконец, — но ты не имеешь права диктовать, что мне делать, а что нет.
У меня трясутся руки, и я борюсь с желанием наброситься на них.