Последние месяцы моя внутренняя Омега молчала. Я запихнула ее в самые темные уголки своего сердца, не в силах или не желая позволить ей воскреснуть.
Альфа, стоящий передо мной, почти не влияет на мои чувства.
Он достаточно красив и вежлив, поэтому я остаюсь с ним настолько терпеливой, насколько могу. В конце концов, у него добрые намерения.
Наконец, через десять минут после того, как Девин запирает дверь, он покупает упаковку из двенадцати ванильныых, эспрессо и лимонно-малиновых. Я аккуратно упаковываю их и перевязываю коробку серебристой лентой. Он доволен, и мы с Девин оба желаем ему спокойной ночи, открывая дверь, чтобы выпустить его.
- Боже мой, он был таким милым, - говорит Девин, пока я помогаю мыть посуду. Я не могу не улыбнуться ее энтузиазму. - Эта рубашка идеально сидела на его руках, Скай. Ах!
- Да? Я не заметила, - говорю я, протирая чайную чашку. - Думаю, он был достаточно симпатичным. А еще он женат.
- Я не могу дождаться, когда у меня будет стая, - продолжает лепетать Девин, игнорируя меня. - У меня будет около десяти Альф.
Я фыркаю, забавляясь ее жизнерадостности. Эйприл не зря ее наняла; она отлично ладит с клиентами и привлекательна. - Тебе лет шестнадцать. У тебя для этого полно времени, - усмехаюсь я, вытирая руки полотенцем.
- Мне девятнадцать! - возмущается она. - Мои часы тикают.
Я громко стону. - О, Боже. Если твои часы тикают, то мои взорвались и растворились в воздухе. - Я хватаю полотенце и вытираю столовые приборы, стараясь не допустить, чтобы горечь просочилась в мой тон. Она на десять лет меня младше, и я никогда не чувствовала себя такой старой или измученной, стоя рядом со светловолосой, голубоглазой Омегой. Ее натуральный аромат идеально сочетается с ароматом кофе; он медовый с легким привкусом корицы.
Она действительно была идеальной кандидатурой. Реквизит для Эйприл.
- Ты с кем-нибудь встречаешься?
Это невинный вопрос, и мне следовало этого ожидать. Тем не менее, я не могу не вздрогнуть, отвечая ей.
- Не-а. Не в данный момент, - бормочу я.
Девин усмехается. - Это смешно. Альфы приходят постоянно и пускают слюни на тебя и Эйприл! Из вас могла бы получиться супер стая!
Я ошарашенно смотрю на нее, пока она не смеется, отчего в уголках ее глаз появляются морщинки. - Я просто шучу.
Должно быть, она что-то заметила на моем лице, потому что ее улыбка быстро погасла. - Извини, если я слишком любопытна. Люди говорят мне, что я много болтаю и задаю слишком много вопросов, - говорит она с ноткой неуверенности в голосе.
Я качаю головой. Она очаровательна, и трудно оставаться в дерьмовом настроении, когда она порхает повсюду, распространяя позитив.
- Это не так. Ты дружелюбна, и это отличное качество, - мягко говорю я. - Ты от природы энергична. Но иногда я не собираюсь воспринимать этот позитив так сильно, как Эйприл или другие, ладно? Не принимай это близко к сердцу.
Она кивает. - Я не буду. Но если ты когда-нибудь захочешь поговорить о Альфа-штучках, я вся во внимание.
Я раздражаюсь. Если бы она знала мои “Альфа-штучки”, она бы убежала с воплями.
Но я киваю и улыбаюсь ей самой лучшей улыбкой, на какую только способна.
- Звучит заманчиво. Позволь мне завершить контрольный список, и мы сможем уйти отсюда.
Эйприл не пишет мне после работы.
Все в порядке, правда. Часть меня испытывает облегчение от того, что я могу просто залезть под одеяло и вырубиться пораньше, но это немного не в ее характере.
На следующее утро я прихожу в кафе и готовлю макароны. На этой неделе я начинаю рано вставать, и я провожу время, слушая подкасты о самосовершенствовании, пока отделяю яичные белки и снова и снова просеиваю миндальную муку.
Наши макароны великолепны, но на их приготовление уходит много времени. Но с тех пор, как много лет назад мать Эйприл научила меня их готовить, я время от времени работала в кафе во время учебы в колледже, осваивая свое ремесло.
После колледжа кафе стало более постоянной работой. Вместо простого бариста или кассира я практически управляю всем бизнесом с Эйприл, что идеально подходит для меня.
Благодаря плотному графику и постоянным задачам, управление кафе поддерживает мою организованность и здравомыслие.
Если я буду бездействовать слишком долго, я могу утонуть в своих мыслях, и последнее, что кому-либо нужно, - это двадцатидевятилетняя плачущая Омега.
Ты все еще выздоравливаешь. Плакать - это нормально.
Тебе нужно быть добрее к себе.
В моих наушниках гремит подкаст, и я снова и снова повторяю мантры, отчаянно пытаясь найти в них хоть каплю правды.
Я готовлю макароны порцию за порцией, ориентируясь на наши февральские фирменные блюда.
Идеи для различных вкусовых сочетаний крутятся у меня в голове, и после того, как основные партии готовы, я пробую с разными ингредиентами, чтобы понять, что добавить в меню на следующий месяц.
Розовый и черный чай? Я попрошу Эйприл попробовать; если она выплюнет, значит, нет.
Мы не можем позволить себе еще раз попробовать острую черную лакрицу.
Три часа спустя мой фартук перепачкан миндальной мукой, а пальцы испачканы пищевым красителем.
Я не самый аккуратный пекарь, но печенье всегда получается вкусным.
К тому времени, как кафе открывается, я сижу в подсобке, поправляю прическу и надеваю фартук. Девин и Анна уже здесь, а Эйприл нет.
Это странно. Эйприл пунктуальна до предела.
- Привет. Ты что-нибудь слышала от Эйприл? - Спрашиваю я Девин, пока она спешит в подсобку за пакетом молотых кофейных зерен.
- Нет. Но мы начинаем работать, - говорит она.
Я хмурюсь. Не могу вспомнить, когда в последний раз Эйприл опаздывала, но я отбрасываю эту мысль в сторону, туго завязываю фартук и возвращаюсь к работе.
Я стону. Очередь уже за дверью, и без одной головы это будет не весело.
Ко второму часу у нас заканчиваются макароны на весь день. Обычно мы с Эйприл празднуем день успешных продаж, но ее до сих пор здесь нет.
Что за черт.
Когда толпа стихает, я звоню ей, и меня сразу же отправляют на голосовую почту.