Ривер уворачивается от тюбика зубной пасты, его зеленые глаза опустошены, когда он смотрит на меня с порога. — Это я. Скайлар, это я.
Его волосы в беспорядке, и он тяжело дышит. — Ты кричала, — говорит он. — Я не хотел тебя напугать.
— Я… — Я сглатываю, пытаясь дышать. Мои руки дрожат, и волна тошноты прокатывается по животу.
Я не могу дышать.
— Двигайся, — шепчу я Риверу, который отходит в сторону, когда я выбегаю из ванной, через свою спальню и дальше по коридору.
Я знаю, что это такое. У меня не в первый раз паническая атака, но эта серьезная.
Я все еще вижу лицо Джона в своих мыслях.
Аромат Ривера стоит у меня за спиной, восхитительный и гостеприимный, но я не могу повернуться к нему лицом.
— Ты хочешь побыть одна, или мне остаться? — спрашивает он меня низким голосом.
Я делаю глубокий вдох, затем медленно поворачиваюсь. Он прислоняется к стене, скрестив руки на груди, давая мне значительное пространство.
Он не давил на меня. Он не пытался прикоснуться ко мне.
— Останься, — шепчу я. — Но мне нужен воздух.
Он кивает, затем проходит мимо меня, чтобы открыть входную дверь.
— Хочешь прогуляться? — спрашивает он мягким голосом. — Это то, что помогает мне, когда это случается.
— Да, пожалуйста, — выдыхаю я, задаваясь вопросом, как часто это с ним случалось.
Он снимает свою кожаную куртку и помогает мне надеть ее. В ней тепло, и я вдыхаю окружающий меня пряный аромат, когда он закрывает за нами входную дверь.
— О, мне нужно запереть ее… — начинаю я, но он уже вставляет ключ в замок.
Конечно. У них у всех должны быть ключи от дома, раз они по очереди присматривали за мной.
Эта мысль меня немного успокаивает. Я чувствую себя в безопасности.
Но затем чувство вины снова охватывает меня, и я прерывисто выдыхаю. — Черт, — шиплю я, стиснув зубы.
— У тебя все получится, детка, — говорит Ривер рядом со мной. — Иди со мной. Это поможет.
Держа руки на груди, обхватив себя руками, я делаю неуверенные шаги по подъездной дорожке к дому вместе с Ривером.
Он не говорит ни слова. Мы доходим до тротуара и идем бок о бок по улице в тишине, пока мое дыхание не успокаивается.
Ночной воздух прохладный, но освежающий. Я медленно разжимаю руки и выпрямляюсь, заставляя свое тело немного сбросить напряжение.
— От твоей куртки не пахнет дымом, — говорю я наконец, когда мы спускаемся по другой улице.
Он наклоняется ко мне так близко, что наши плечи соприкасаются. — Одна из первых вещей, которые ты сделала, это призвала меня не курить. — Я слышу ухмылку в его голосе. — Не хотел бы, чтобы ты сердилась на меня, детка.
Я останавливаюсь. — Подожди. Ты действительно бросил курить?
Он поворачивается ко мне, и я замечаю его сильный подбородок, пронзительный взгляд и прядь волос, упавшую ему на глаза. — Когда ты пропала, — мрачно говорит он, — я пообещал тому, кто меня слушал, что если ты вернешься ко мне, я позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не слышала на мне это дерьмо.
У меня отвисает челюсть. — Ты серьезно? — Спрашиваю я.
Он пожимает плечами. — Я не планирую умирать в ближайшее время. Особенно теперь, когда ты здесь.
У меня болит сердце от его слов. — Ты должен сделать это для себя, а не для меня, — шепчу я.
— Возможно. — Он криво усмехается мне. — Но я все равно делаю это для тебя. — Его взгляд падает на мои губы. — Давай. Давай продолжим. — Он протягивает мне руку, и я беру ее, наши пальцы переплетаются, когда мы направляемся вниз по улице.
— Откуда ты знаешь, как с этим обращаться? — Я спрашиваю.
Он усмехается. — Они были у меня всю мою гребаную жизнь, — бормочет он. — С самого детства. Я был… эмоциональным ребенком.
— Никогда бы не подумала, — смеюсь я, и он сжимает мою руку.
— Но именно это делает меня хорошим детективом. Я легко улавливаю брехню. Или распознаю, когда кто-то пытается скрыть свою панику или страх. У людей мало подсказок, особенно когда они напуганы.
— Какие у меня подсказки? Помимо очевидных на сегодня, — быстро добавляю я.
— Твой запах, например. Я более чувствителен к твоему запаху, чем к любому другому. И когда ты расстроена, я как будто тоже испытываю твои эмоции. Я как будто впитываю твой гнев и страх и смешиваю их со своими. И это все, что я могу чувствовать. Это как гребаный медленный яд. Как будто я медленно истекаю кровью, когда не могу тебе помочь.
Он только что описал брачные узы.
Я нервно сглатываю от его признания. — О, — это все, что я могу сказать.
— Но что подсказывает другое? Ты грызешь ногти, когда тебе неудобно, твоя нога подергивается, когда ты погружена в свои мысли, и ты напеваешь себе под нос, когда нервничаешь.
Я знала о первых двух, но последнее застает меня совершенно врасплох.
— Прости? Я напеваю?
— Ты издаешь небольшой звук в глубине своего горла, как будто собираешься что-то сказать. Но ты этого не делаешь.
Я смотрю на него, разинув рот. — Я никогда этого не делала.
Но он просто по-волчьи ухмыляется, белые зубы сверкают в лунном свете. — Прости, если я хорош в своей работе, детка. И не волнуйся, это восхитительно. Я мог бы изучать тебя весь день.
Я закатываю глаза. — Я не настолько интересна.
Внезапно Ривер останавливается и хватает меня за подбородок, чтобы приподнять мою голову. — Ты самое интересное гребаное создание на этой земле, — говорит он. — То, как ты ешь, дышишь и, черт возьми, спишь, для меня интереснее всего остального. И, Скайлар, для меня это никогда не перестанет быть таковым.
Я ошеломленно смотрю на него, моргая.
— Ты не просто какая-то Омега, к которой меня влечет. Ты для меня не просто девушка. Ты делаешь мою жизнь лучше. Ты — это все.
Я знаю, что должна быть в ужасе от его признания. Он слишком навязчивый и напористый.
Но одинокая Омега во мне взволнована. Девушка, которая всегда чувствовала себя обузой для своих парней, которая всегда чувствовала, что просит слишком многого, наконец-то получает то, чего она эгоистично хотела.
И это три Альфы, а не один. Я знаю, что Лэндон и Винсент уравновесят его.
Его глаза ищут мои. — Прости, — мягко говорит он. — Я чувствую запах твоей паники. Я могу отвести тебя обратно, если хочешь.
Я качаю головой и слегка улыбаюсь ему. — Пока нет, — возражаю я. — Давай продолжим идти.
Я не отпускаю его руку, пока мы обходим квартал.
— Как проходили приступы паники, когда меня не было? — Тихо спрашиваю я, когда мы возвращаемся в мой дом. Ривер включает свет в гостиной, пока я снимаю с него куртку, а затем он садится на диван.
— Я не уверен, что ты хочешь знать ответ на этот вопрос, — говорит он.
— Да. — Я сажусь рядом с ним, и он серьезно смотрит на меня.
— В моей голове было больше хаоса, чем обычно, — пожимает он плечами. — Гораздо больше кофе и меньше сна. Единственный раз, когда я мог отдохнуть, это когда был здесь. — Он указывает на переднюю комнату. — Лучшим сном, который у меня был за многие годы, был первый день, когда я пришел в твой дом. Твой запах помогал мне выполнять свою работу.
Слезы наполняют мои глаза. Меня переполняют эмоции и инстинктивное желание выпалить слова, которые вертелись у меня на языке несколько дней.
Но в прошлый раз, когда я произнесла их первой, все закончилось ужасно.
Я дала себе обещание, что никогда не буду первой, кто скажет “Я люблю тебя”, как бы инфантильно это ни звучало.
Итак, вместо признания в своих чувствах, я задаю вопрос. — Другие знают?
Ривер усмехается. — Да. Они оба так думают. Лэндон сразу понял, а Винсент… ну, он, блядь, видел, как у меня был срыв, который перерос в паническую атаку.
Он сосредотачивается на моем кофейном столике, не глядя на меня. — Ходьба всегда помогала мне. Как и работа. Если я слишком долго бездействую, все может быстро испортиться.