— Ничего страшного, милая, — говорит она. — Нам просто нужно найти общий язык.
Я иду за ней на склад, и мы садимся за маленький белый столик.
Я думаю, дело не в Эйприл. Этого не может быть. Они бы мне сказали.
— Итак, — говорит Тэмми, — твоя мама позвонила мне.
Я замираю, пока во мне не закипает знакомый гнев.
— Ах. Как мило с ее стороны, что она увидела меня в новостях, — невозмутимо говорю я.
Тэмми вздыхает, и выражение ее лица смягчается. — Я знаю, — мягко говорит она. — Слишком мало и слишком поздно.
Я пожимаю плечами. — Чего она хотела?
— Она спрашивала о тебе, как у тебя дела.
Я усмехаюсь и ковыряю царапину на столе. — Как, по ее мнению, у меня дела? Почему ее это вдруг стало волновать? — Я огрызаюсь.
Тэмми грустно улыбается мне. — Потому что ты все еще ее ребенок. И я думаю, в глубине души она любит тебя. Мы обсуждали это раньше.
Моя мать ясно дала понять, что я слишком нуждаюсь и что она не может справиться с перепадами моего настроения. Чаще всего после школы я оказывалась в доме Тэмми, а не у себя дома, пока, наконец, просто не начала ночевать там в школьные вечера и возвращаться на выходные к маме.
В то время я думала, что это было потрясающе. Моей маме больше не нужно было беспокоиться обо мне, и у меня всегда был домашний ужин и время с моей лучшей подругой. У них даже была свободная комната, которую они превратили в спальню для меня.
Мне это понравилось. Я скучала по маме, но я сказала себе, что так она могла больше работать и не утруждать себя тем, чтобы забирать меня из школы.
Только позже я узнала, что она иногда заходила и пыталась дать Тэмми денег за заботу обо мне. Она всегда отказывалась.
Мне потребовалось время до совершеннолетия, чтобы осознать, что именно произошло. Моя мать, по сути, передала меня другому человеку, не имея возможности или нежелания самой быть моим родителем.
Она начала забывать о моем дне рождения, как только мне исполнилось пятнадцать.
К шестнадцати годам мне пришлось узнать от Тэмми, что она уехала со своим новым парнем.
И когда она позвонила мне на мой восемнадцатый день рождения, после того как я не видела ее более двух лет, я сказала ей отвалить.
Я не слышала о ней много лет. От осознания того, что она связалась с Тэмми, у меня перехватывает дыхание.
— Это все, чего она хотела? — Наконец спрашиваю я, уставившись на белую поверхность стола. — Просто чтобы убедиться, что со мной все в порядке?
— Она также хотела, чтобы я спросила тебя, не захочешь ли ты поговорить.
И внезапно я начинаю ненавидеть свою мать за то, что она поставила меня в такое положение.
Если я говорю "нет", значит, я плохая. Я ребенок, который отказывается разговаривать со своим родителем.
Это я не хочу работать над налаживанием отношений.
— Это тяжелая ситуация, милая, — говорит Тэмми. — Отношения с родителями всегда сложные.
Не с тобой, я хочу сказать.
Прошло много лет с тех пор, как моя мать удосуживалась связаться со мной. И теперь, когда она чуть не потеряла меня, она хочет поговорить?
Часть меня хочет сказать "да". Та часть, которая все еще цепляется за нить надежды, что однажды мы сможем наладить эти отношения. Что она скажет мне, что сожалеет о том, что когда-то бросила меня, и что она хочет попробовать еще раз.
Эта часть, одинокая, маленькая часть меня, отчаянно хочет сказать "да".
Но теперь есть еще одна часть. Более сильная часть.
Часть меня, которая знает, что у меня есть и что важно. Эйприл и Тэмми — моя семья.
А теперь еще и Ривер, Лэндон и Винсент.
— Не думаю, что смогу, — шепчу я. — Это делает меня ужасной?
Тэмми качает головой. — Конечно, нет. Особенно учитывая все, что происходит. Это открывает дверь к чему-то потенциально опасному.
С подтверждением Тэмми я знаю свой ответ.
— У меня есть своя семья, — тихо говорю я, и она мягко улыбается мне.
— Да, — соглашается она. — Нетрадиционная, но, тем не менее, семья.
— Да, ну, я не кто иной, как нетрадиционный человек, — язвительно замечаю я, и она хихикает.
— И вот почему я люблю тебя, — радостно говорит она, протягивая руку через стол, чтобы взять меня за руку. — Ты в хороших руках, милая. Я горжусь тем, что ты одна из моих девочек.
Меня переполняют эмоции, и слезы наполняют мои глаза, когда я сжимаю ее руку. — Спасибо, что никогда не говорила о ней плохо, — говорю я. — Даже когда я хотела, чтобы ты согласилась со мной.
Она кивает. — Я никогда не скажу ничего плохого о человеке, который привел тебя в мою жизнь. Без нее тебя бы не существовало.
Я издаю смешок, хотя мои глаза наполняются слезами. — Это один из способов взглянуть на это.
Я ожидаю, что Лэндон будет ждать меня, но Винсент сидит за столом с кофе в руке.
Он смотрит на меня и кривит губы, и мое сердце замирает.
Он одет в черную куртку на пуговицах, с закатанными рукавами и обнаженными мощными предплечьями. Его светлые волосы слегка зачесаны назад, что придает ему безупречный вид, а светло-голубые глаза внимательно наблюдают за мной, когда я приближаюсь к нему.
— Если ты не планируешь тянуть всю ночь, я бы сказала, что для кофе уже слишком поздно, — шучу я.
С тех пор, как я осознала это с Тэмми, любое разочарование, которое я испытывала из-за Винсента, исчезло.
Он — семья, которую я выбрала.
— Ты должна знать, что сейчас сон — это наименьшая из моих забот, — говорит он, приподнимая бровь. Но он допивает свой стаканчик и встает, выбрасывая его в мусорное ведро, когда мы направляемся к двери.
Солнце садится, и воздух немного прохладный.
Прекрасный вечер, и я не готова идти домой, когда мы добираемся до его машины.
Не тогда, когда Винсент смотрит на меня своими разрушительными, проникновенными глазами.
— Ты выглядишь красивым, — говорю я нежно, протягивая руку, чтобы погладить воротник его рубашки. — Ты хорошо вымылся.
В уголках его губ появляется усмешка. — Мне пришлось одеться по случаю, — просто говорит он.
Я наклоняю голову. — О?
Он кивает, проводя рукой по волосам. — Ты должна знать, что я не лучший в… общении, Скайлар, — говорит он. — Но я пытаюсь. И Лэндон должен был заехать за тобой сегодня вечером, но я хотел быть тем, кто скажет тебе.
Надежда зарождается в моей груди. — Скажи мне что? — Я подхожу ближе к нему, не в силах оторваться от его теплого, темного запаха.
— Через несколько дней состоится пресс-конференция, — говорит он. — Что касается исчезновений и поисковых работ. На ней будем начальники полиции, мы и несколько политиков.
Я киваю. — Это хорошо, правда?
— Так и есть. Это будет транслироваться по телевидению в национальных новостях. Репортеры и публицистки тоже будут там.
Мои глаза расширяются. — Это здорово. Чем больше на это посмотрит, тем лучше.
— Они будут называть пропавших Омег по именам, — добавляет он.
— Значит, в национальных новостях будут говорить об Эйприл? — Я ахаю, мое сердце бешено колотится.
Взгляд Винсента смягчается. — Да, — тихо говорит он. — И вот тут ты вступаешь в игру, если хочешь.
Я хмурю брови. — Что ты имеешь в виду?
— Если хочешь, можешь выступить на этой пресс-конференции. Я поговорил с несколькими знакомыми, и они хотели бы, чтобы там была хотя бы одна выжившая. Я упомянул тебя и потянул за несколько ниточек.
Я ошарашенно смотрю на него. — Ты серьезно? — Наконец спрашиваю я.
Он кивает, настороженно глядя на меня. — Я знаю, что ты хочешь помочь, — говорит он. — Я знаю, каково это — корить себя за то, что думаешь, что делаешь недостаточно. Ты не обязана этого делать, Скайлар, но это вариант. Ты могла бы рассказать свою историю или просто поговорить об Эйприл. У тебя была бы национальная платформа для этого.
Я потеряла дар речи. Это больше, чем я когда-либо могла надеяться.
— Когда ты предложила использовать себя в качестве приманки… — его голос затихает, и он качает головой. — Это было смешно, но я понял, как сильно ты хотела быть частью этого. Это единственный способ сделать это и обезопасить себя. Но в то же время воздействие, которое ты окажешь, будет значимым.