– Насколько мне известно, таким людям должны проводить операции.
– Да, должны, но её родители… – он огорчённо покачал головой, – Алкаши треклятые. Ничего кроме бухла их не интересовало. Да и мы тогда были маленькими и ничего об этом не знали. Я жил с бабушкой. Родители работали на РЖД проводниками, я их месяцами не видел. Подсказать было некому. Да и что бы изменилось, зная мы о существовании такой операции? Мы были детьми…
– Но операцию, вы всё же сделали? – постоянно кивая, продолжала спрашивать Мария.
– Да, когда выросли. После операции рост прекратился. Но уже было поздно.
– Какой у неё был рост?
– Двести восемнадцать, – это на сорок три сантиметра выше роста самого Вани, – Но это не имело никакого значения. Если бы вы видели, какая она была красавица. Белоснежные локоны, большие голубые глаза, стройная фигура, – со вздохом вымолвил он, чувствуя, как в горле застревают слёзы.
Мария продолжала кивать, что-то чиркая в своём ежедневнике.
– А как она умерла? – спустя полминуты спросила психолог, – Расскажите об этом.
А рассказывать об этом было нелегко, даже самым близким. Ваня какое-то время собирался с мыслями, откидывая разные сентиментальные фразочки.
– После того как ей исполнилось сорок лет. Она стала себя плохо чувствовать. Такие как она всегда должны находится под наблюдением врача, а она их терпеть не могла, – на самом деле Вера чувствовала себя плохо практически всегда, то головные боли, то тошнота, то усталость, то всё вместе взятое. А в последние месяцы её жизни у неё стало скакать давление, и она начала терять в весе, всё больше походя на тех длинноногих и длинноруких, которых стал видеть Ваня, – Врачи сказали, что у неё гипотония. Её стали часто увозить в больницу. И в тот день… – его голос задрожал, а ладони жутко вспотели, – Я был на работе в ночную смену. Накануне её снова положили в больницу. Оттуда она и позвонила мне ночью… – повисла пауза, будто он натужно вспоминал события той ночи, но на самом деле он всё прекрасно помнил.
– Что она сказала?
– Она сказала, что ей плохо. И спросила, приеду ли я? Я пообещал заехать сразу после работы…
Мария смиренно ждала продолжения.
– А когда приехал, доктор сообщил, что она умерла, – договорил Ваня, словно не своим голосом, таким чужим и далёким. Он прикрыл рот ладонью, чтобы Мария не заметила, как трясутся его губы. А вот с текущими по щекам слезами, он ничего поделать не мог.
Видя в каком состоянии, был её пациент, Мария великодушно попросила помощницу принести минералки. И только дождавшись, когда стакан в руке Ивана опустеет продолжила:
– У вас был ещё кто-нибудь после жены?
– Нет, – сразу ответил он, теперь вертя в руках пустой стеклянный стакан, – Это было бы предательством с моей стороны.
– Разве быть счастливым это предательство? Ведь прошло целых четыре года.
– Если бы вы знали, как я её любил, вы бы поняли.
– Знаете, я думаю, ваша жена была бы рада за вас, если бы знала, что у вас всё хорошо. Что вы снова кого-то любите. Что обрели семью. Вы ведь понимаете, что все ваши проблемы, видения и полуночные звонки, вызваны тем, что вы никак не можете её отпустить. Иван, вам нужно отпустить вашу жену и жить дальше.
Ваня в ужасе смотрел на неё. Такой жуткой и абсурдной мысли в его голове никогда не возникало. Он так привык любить Веру, что просто не замечал других женщин.
Видимо решив, что этих слов достаточно Мария решила перейти к другой теме:
– Давайте, поговорим о докучающих вам звонках по ночам, – медленно начала она, словно общаясь с умственно отсталым, – Вы сказали, что звонки повторяются каждую ночь в три сорок пять, – она сверилась со своим блокнотом.
Ну, вот опять, когда он успел ей это рассказать?
– И вы так же сказали, что ваша жена звонила ночью перед… смертью. Она звонила вам в это же время?
Ваня никогда об этом не задумывался, но чёрт эта мозгоправка была права! Вера в ночь своей смерти звонила ему на мобильник ровно в 3:45.
Он кивнул.
– Раз вы не делали детализацию звонков и не знаете, с какого номера происходят звонки… – всё тем же тоном для слабоумных, – У меня только два вопроса: вы снимали трубку, и кто с вами разговаривал?
– Да, – на этот раз стал кивать он, ища ответы где-то на полу, – Там говорила какая-то женщина…
– Это была ваша жена?
– Нет, она ведь умерла, – неуверенно возразил он, снова приложившись к пустому стакану, совсем забыв, что он пустой. В горле снова пересохло.
– Что она говорила?
– Она всегда говорит одно и то же… – произнёс он с упрёком, словно она и сама должна была это знать, – …Как ей плохо…
– И после…
– Я кладу трубку.