То есть в принципе, на все.
Не, по крайности, можно в поэты податься.
Действие джина должно кончаться — железное правило. А то были прецеденты.
Любой гражданин при необходимости мог пройти детокс. Судьи, например, судебные гладиаторы или спортсмены почти всегда были «чистыми».
Первый джин, которого выпил Ваня, был малиновый, в дедсаду «Солнышко» в четыреста восьмом секторе Лунограда, Море Спокойствия.
Их так всех подключали к Марфуше. Оболочке детсада. Во, тогда меня тоже тошнило, почему-то обрадовался Ваня. Может, у меня аллергия? Может, я не гожусь вообще в миротворцы?
Стану анцифером, спущусь на Землю-матушку, буду ее орать в лаптях и пахать в соплях. Или на нее орать? Непонятно.
Додумать Иван не успел, скин доприла погрузился.
Волна захлестнула его. Вода подхватила его в свои тяжкие ладони, небо развернулось как старинный экран проектора и по небу побежали слова
Прежде чем Ваня удивился, слова унесло ветром.
Над левой бровью висит яркое пятно, кажется, что солнце, но жара нет. Чайки кричат, вода затекает в уши, если запрокинуть голову, то шум ветра становится глуше, в воде что-то щелкает, переливается, как будто прилив ворочает мелкую гальку под ним, но берегов не видно.
Нет берегов, он вброшен в море, как блесна, как камешек, забывший, как делать бульк, как огрызок яблока, выброшенный девочкой с борта яхты.
Он один.
Как запоздалый метеор из Леонид, догоняющий свою стаю, как последняя фрикаделька на тарелке.
Ваня заворочался.
Тошнить перестало. Зато захотелось жрать. Адаптировался, значит.
Таково твое желание, повелитель?
— Кто тебя прошивал, тупая ты сборка, — Иван поймал взглядом искру, упорно висящую рядом. — Никто уже давно визуализации на протоколы не навешивает. Паска, паразит, пал подсунул. Выпей, говорит, новый вкус. Вкус свободы.
Ты выпил меня, повелитель, и я отныне в тебе. Нет мне свободы, прежде чем я не выполню три твоих желания.
— Три? — Иван приподнялся, море встало на дыбы, пытаясь подстроиться к смене его положения в пространстве. Он осторожно умерил вращение, спросил злым шепотом, хотя в этом не было необходимости — джин считывал акцентированные мысли, а думать концентрированно Ваня умел с детства, как и все.
— Это я так мучаюсь ради трех желаний?!
Двух, повелитель.
«Чтоб тебя в печени профильтровало!»
Таково твое желание, повелитель?
Ваня закрыл глаза. Пусть плещет море. Вентиляция гонит его по коридору, который медленно загибается влево. Через примерно минуту надо будет сделать коррекцию курса, иначе он впишется в стенку.
Чайка гавкнула прямо в ухо, брызгами обдало лицо. Он открыл глаза. Море волновалось.
Он опустил голову в воду, запрокинул ее. В белесом мареве болталось солнце, джин вился как муха, где-то далеко на другом конце галактики в мастерской умница Тоня, отличница Зоя и подлец Паскуале сдавали экзамен на миротворцев.
Ваня плыл в безысходность. Погружался на социальное дно.
Нисходил по кругам ада.
«Так бы и плыл, так и бы и плыл».
Таково твое желание…
— Да, — сонно пробормотал Ваня.
Рябь пробежала по морю, рябь затекала ему в уши, и две беспредельности были во мне и мной своевольно играли оне, вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы́, окликалися ветры и пели валы.
Ритм укачивал его и он потерял свои границы.
Я медуза сонно подумал Ваня дуза пузо, от меня осталась одна голова щупальца растут из середины лба щупальца пронзают все
это море оно как бульон я в хаосе звуков лежал оглушен,
Внима…