— А… какое у тебя самое заветное?
«…амое заветное…» — отозвался экскурсовод, как повторяшка.
— Да какая разница?! — вдруг закричал Макс. («Че орешь» — кинул кто-то из группы.) — Какая разница? — взял он потише. — Ну окей, я тебе расскажу про это мое желание, вот так вот расскажу тебе, как есть, и ты напишешь мне про него, да? Да? Окей?
Агата молчала.
«…Квинтэссенция городских легенд… всем известная фигура…»
— Окей? Да?
— Макс, — тихо начала Агата (но он услышал). — А ты уверен, что…
«…Персонаж стал своеобразным символом города…»
— Не понял?
— Ну, может, ты сам? Все-таки такая тема… это ведь твое заветное. Не мое.
«…Наверняка узнали его на многочисленных сувенирах…»
Не понял, хотел опять сказать Макс. Что за бунт на корабле?
Но вовремя вспомнил, что почем. И, чувствуя себя ангелом терпения, стал четко и спокойно, как ему казалось, излагать Агате все сначала.
Вообще-то он, конечно, врал. Ну, то есть про рассказ не врал, про сроки не врал, про тему не врал. Про остальное врал.
Началось с того, что с утра было все плохо: его не брали в Крипипастыри Тик-Тока. Жестко и безнадежно не брали. Макс чего только не перепробовал — и так, и эдак, и по-всякому, — и было уже ясно, что все. Плэйофф.
А тут еще эта за хлебом гонит. Да закажи ты пиццу, да давай я тебе закажу, если не умеешь, вот так вот берешь и заказываешь, нет, я не хамлю матери, ну чего вот человека дергать на ровном месте в выходной, и без вас проблем хватает, а? А?
Вышел, конечно. Нервы дороже. И по дороге встретил этого.
Макс сразу понял, конечно, кого тот косплеит. Таких по городу было как ворон, только странно, что с утра и в их районе, где нет туристов. Разве вокруг хостела «Гаргулья Барбара». Но он был не возле хостела, и вообще — причем тут хостел к косплейщику?
Короче, непонятно, что он и откуда. Просто Макс его встретил, и все.
То есть — нет. Не все. Макс его встретил — и тот начал с ним говорить.
— Выгнали? — спросил его. — За хлебом?
Макс дернулся.
— Че выгнали, — ответил он, хотя сначала не хотел отвечать ничего. — Че я, кошка, чтобы меня гонять.
— Ты не кошка, — согласился косплейщик, качнув цилиндром. — Нет, ты не кошка. Ты скорей хорек. Юркий, осторожный такой. Хоть и длинный.
Вот тоже, озлился Макс. В образ вошел. Щас я ему выдам, уроду.
И хотел выдать. Но не выдал, потому что косплейщик спросил:
— Хочешь, чтобы они взяли тебя?
— Куда, — выдохнул Макс. Глотку схватило льдом (вот смешно, прям весь такой нервный стал, крипипастырей насмотрелся).
— Есть один способ, — кивнул косплейщик. — Работает только сегодня. Успеешь?
— Что «успеешь»?
— А ты забыл? Я думал, это весь город знает. Про правдивый рассказ.
— Какой еще правдивый рассказ?!
— Эх, — снова качнул тот цилиндром. — Может, ты не местный?
Макс так вскипел, что снова хотел выдать ему все, что не выдал. Но косплейщик опять опередил его:
— Сегодня особый день, день города, это-то ты хоть знаешь? (Макс закатил глаза.) Ну вот. В этот день может сбыться самое заветное твое желание, если ты коренной… ты ведь коренной?
— Кореннее некуда.
— Ну вот… и если ты правдиво опишешь это желание в правдивом рассказе. А я тебе, так и быть, подскажу один способ, о котором все забыли.
— И че за способ?
— А: описать заветное желание в рассказе. Бэ: до полуночи скормить его гаргулье Барбаре.
— Кого скормить? Желание или рассказ? — постебался Макс.
— И то и другое, — не моргнув глазом, ответил косплейщик. Вот артист. — То есть одно в другом. Дерзай, юный бюргер. У тебя еще есть время.
— Значит, правдивый рассказ, говорите, — Макс старался, чтобы голос звучал ехидно. — И что в нем должно быть правдивого?
— Все. От содержания до орфографии.
— Орфогра-афии?!
— И пунктуации. Хоть одна лживая запятая — и все. Ничего не получится.
— Вот как.
Макс вдруг почувствовал себя дураком.
Он очень не любил чувствовать себя им — но вот иногда случалось. И, чтобы косплейщик ничего не заметил, Макс небрежно отвернулся — так, как это делают нормальные пацаны, которые имеют на это право, потому что они нормальные. Посмотрел, отвернувшись, туда, куда имел право смотреть, потом повернулся к косплейщику.