— Живой! Надо ж, живой!
— Древко, — прошипел Заяц. — Древко обломи, давит.
Сова с охом, но повернул тяжёлое тело. Толстую боевую стрелу не враз и сломишь.
Зубами заскрипел Заяц:
— Встать помоги…
Вой встал, опираясь на Сову, оттолкнул его и вытащил левой рукой меч.
Солнце скользнуло по синеватой, нездешней стали и ударило в глаза набегающему нелюдю.
— Неужто Телич стрелял? Он только и стоял к заду!
— Он али кто?
— Тела-то нету… В болото, что ли, ушёл? Нету тела-то!
— Так кто стрелял али не стрелял?
— Да ведь не видали!
— Велес видел, — махнул рукой Заяц. — Коли виноват — накажет. Не нам судить[2].
Молодые вои испуганно косились на чёрные сосны, вставшие окрай острова на болоте. Велес — суровый бог. Коли виноват — не будет уже никогда человеку удачи.
Заяц потянулся осторожно на низкорослую бритскую лошадёнку и с трудом сел. Нужно было пройти сначала через болото, а уж там — вырезать стрелу.
— Пошли уже, — буркнул Татарник, злой о многих, оставленных здесь.
Неровная лошадиная поступь отзывалась болью, и свежая кровь марала рубаху.
Заяц оглядывался в поисках более подходящей для перевязки травы — ему пока повезло обложить рану лишь лопухами.
Взор потихонечку застилала Мара, но привычка да вервие — крепко держали в седле.
Впереди лежала земля бритов, и её надо было разведать на предмет прохода в более тёплые и благодатные земли.