Вся роща переломана!
Бойцы громко засмеялись…
…Пока Ломов пел, у обочины дороги остановилась эмка, из которой вылез командир полка подполковник Трошкин. Увидев Трошкина, к нему тут же направился командир остановившейся на привал пехотной роты старший лейтенант Провозин…
…Один из бойцов, поморщившись, махнул Ломову рукой.
- Да не про танк с самоходкой! Знаешь, про какую любовь…
Ломов утвердительно кивнул – мол, сейчас. И тут же затянул следующую частушку:
Положила в трусики
Два кольца и бусики.
Хоть бы кто-то подошел,
Поскорее их нашел!
…Провозин подлетел к Трошкину. Вытянувшись в струнку, козырнул.
- Товарищ подполковник…
Трошкин махнул рукой.
- Вольно!
Опустив руку, Провозин расслабился. Трошкин кивнул на поющего Ломова.
- Веселый мужик!
Провозин повернулся в сторону Ломова.
- А-а-а… Ломов. Он и частушки поет, и байки любит травить. Да все из жизни. Про один «Метрополь» уже столько их рассказал…
- Про какой «Метрополь»?
- Ресторан, московский. Он работал там, поваром.
Лицо Трошкина радостно расцвело.
- Что ж ты не доложил, что у тебя есть повар? Да еще и из «Метрополя»? Он же нужен нам. Позарез! - Трошкин вздохнул. - Утром упала бомба. Рядом с полковой кухней. Двоих поваров – наповал…
- Так у меня их как раз двое, товарищ подполковник! - полуобернувшись, Провозин кивнул на Синдяшкина. - Вон тот, щупленький, - тоже.
- Немедленно отправить обоих в распоряжение моего заместителя по тылу! – приказал Трошкин.
Провозин козырнул.
- Есть!
Трошкин развернулся и направился к своей эмке. Забрался в машину. Эмка тронулась с места. Провозин сделал несколько шагов в сторону бойцов. Остановился и посмотрел на Ломова с Синдяшкиным.
- Ломов!
Ломов оборвал песню на полуслове. Гармонист прекратил играть. Петр Егорович нехотя поднялся.
- Я!
- Синдяшкин!
Синдяшкин тоже встал.
- Я!
Провозин махнул рукой.
- Ко мне!
Ломов и Синдяшкин, переглянувшись, пожали плечами и направились к командиру роты.
***
Метрах в десяти от палатки хозчасти стояла передвижная кухня - повозка с огромным баком для пищи. Сразу за передвижной кухней находился разделочный стол, а еще дальше горел костер. Пламя костра лизало висящий над ним большой котел.
Над разделочным столом склонился Синдяшкин. Сбоку от Синдяшкина на земле лежала коробка с банками тушенки. Синдяшкин открывал банку тушенки ножом. В котле над костром помешивал что-то черпаком Ломов. На обоих поварах поверх солдатских шинелей белели фартуки. Синдяшкин ухмыльнулся себе под нос.
- Вот мы и повоевали! Шли на передовую… А попали - в тыловой обоз. Видно, такая у нас судьба – всю жизнь торчать на кухне. Даже на войне.
Ломов пожал плечами.
- Ну, судьба так судьба.
Он подошел к столу, взял в руку чайник, пододвинул к себе жестяную солдатскую кружку и начал наливать в нее чай.
Метрах в двадцати от Ломова, из-за палатки хозчасти, выпорхнули Валентина и еще одна медсестра – Татьяна, лет на пять моложе Валентины. Обе шли мимо кухни, весело о чем-то болтая. Ломов заметил Валентину. Валентина увидела Петра Егоровича. Ломов улыбнулся. Валентина - тоже.
Синдяшкин наклонился к коробке с тушенкой, лежащей на земле у ног Ломова, и начал ее распаковывать.
Девушки продолжали движение, и Ломов, не отрывая от Валентины глаз, повернулся всем корпусом следом за медсестрой. Струя воды из носика чайника в руке Ломова полилась сначала мимо кружки на стол, а затем, минуя стол, попала прямо на голову склонившегося над коробкой Синдяшкина. Отпрянув в сторону, Синдяшкин распрямился.
Увидевшая это Валентина прыснула от смеха. Татьяна удивленно посмотрела на нее, а потом тоже перевела взгляд на поваров.
Синдяшкин, обтирая руками мокрую голову, возмущенно уставился на Ломова.
- Ты что?!
Спохватившись, Ломов поставил чайник на стол.
- Извини.
Синдяшкин обернулся и увидел медсестер. Те, уже не глядя на поваров, уходили от кухни все дальше и дальше. Синдяшкин сразу все понял и расплылся в улыбке.
- А-а-а… Это не та, что в машине была? С ранеными?
Ломов молча кивнул головой. Он продолжает зачарованно смотреть Валентине вслед.
Синдяшкин подошел к Ломову и толкнул его в бок.
- Э! А ты часом не втрескался?
Ломов бросил на друга сердитый взгляд.
- Отстань!
Ломов двинулся обратно к костру. Синдяшкин громко засмеялся…
…Валентина и Татьяна шагали, удаляясь от кухни. Татьяна кивнула в сторону Ломова.
- Знаешь его?
- Видела один раз…
- Мужичок ничего. Только старый он для тебя.
- Ну, какой он старый?
Заулыбавшись, Татьяна приобняла Валентину за талию.
- Что, понравился?
Валентина покраснела.
- Да ну тебя!
…К Ломову, склонившемуся над котлом, подошел Трошкин. Прервав работу, Ломов вытянулся в струнку. Синдяшкин, увидевший командира полка, - тоже. Трошкин махнул рукой.
- Вольно, вольно!
Ломов и Синдяшкин расслабились. Трошкин улыбнулся.
- Слышал, оба работали в «Метрополе»?
- Так точно, - ответил Ломов.
Трошкин восхищенно причмокнул губами.
- Первый ресторан Москвы. Знаменитый. А уж сколько туда захаживало знаменитостей… Многих видели?
- Приходилось.
- Последний раз – кого?
Ломов замялся.
- Графа Шуленбурга. Немецкого посла.
Брови Трошкина удивленно взлетели вверх.
- Во как!
- Кормили за неделю до войны. Чтоб ему…
- Чем кормили-то?
- Его любимым блюдом – зайцем жареным по-берлински.
- Вкусное?
- Хотите, и Вам приготовим? - Ломов кивнул в сторону. - Лесок - рядом… Зайцев там полно. Если разрешите – сходим на охоту.
Ломов почесал в затылке.
- Днем на охоту времени нет. А ночью…
Трошкин облизнулся.
- Валяйте! Больно уж хочется попробовать!
***
Ломов и Синдяшкин с автоматами в руках лежали в кустах на краю большой поляны. Поляна была покрыта ровным слоем снега, залитого лунным светом.
Ломов прошептал:
- Сейчас появятся ушастые… Они тут будут, как на ладони.
Большой куст на противоположном краю поляны шевельнулся, и из-за него донесся еле слышный хруст снега. Ломов и Синдяшкин радостно переглянулись. Их глаза загорелись охотничьим блеском. Ломов улыбнулся.
- Вот и первый заяц.
Оба быстро взяли автоматы наизготовку. Из-за куста на поляну вышел… немецкий солдат в белом маскхалате со «шмайсером» в руках. У поваров отвалились челюсти.
- Ну, ни хрена себе заяц! – Синдяшкин кивнул на немецкого солдата. - Это ж немец! Смотри – со шмайсером!
Следом за первым немецким солдатом на поляну вышел второй, затем – третий, четвертый, пятый… Ломов и Синдяшкин с ужасом переглянулись.