- Откуда они в тылу?! – удивленно протянул Ломов.
На поляну продолжали выходить немецкие солдаты - еще и еще… Когда их оказалось там около двадцати, Ломов, тряхнув головой, вышел из секундного оцепенения и повернулся к Синдяшкину.
- Я останусь здесь. Черт его знает, куда они двинут. Надо проследить… А ты…, - Ломов махнул рукой назад. - Быстро лети к нашим. Поднимай по тревоге!
Синдяшкин согласно кивнул головой и начал осторожно отползать назад. Оказавшись метрах в двух от Ломова, Синдяшкин случайно задел ногой сухую ветку. Ветка сломалась с громким треском. Синдяшкин испуганно замер, вжав голову в плечи. Услышав треск, все немцы, как один, упали в снег. Они смотрели в ту сторону, где затаились Ломов с Синдяшкиным.
Их старший, обер-лейтенант, махнул двум солдатам, залегшим рядом с ним, рукой вперед: посмотрите, что там. Солдаты поднялись и, пригнувшись, побежали прямо на Ломова.
Ломов понял, что скрывать свое присутствие бессмысленно. Прицелившись, он пустил в сторону немцев длинную очередь. Пули срезали обоих фрицев: они упали в снег.
Остальные немецкие солдаты тут же дали дружный залп по обнаружившему себя Ломову.
Пули крошили кусты, в которых он укрылся, вздымая вокруг повара снег. Ломов всем телом вжался в землю. Развернувшись, Синдяшкин пополз обратно к Ломову. Ломов сердито повернул голову к другу, вновь оказавшемуся рядом.
- Почему вернулся?
- Что наши, глухие? Пальба стоит на всю округу! Сейчас подтянутся!
Оба вели ответный огонь по фрицам - короткими очередями…
***
Дверь землянки командира полка распахнулась.
Из нее выскочил на снег полуодетый Трошкин, застегивая на ходу ширинку галифе.
К нему подбежал лейтенант Могилевец с повязкой дежурного по штабу на рукаве.
Лейтенант козырнул и махнул рукой в сторону леса, откуда гремели автоматные очереди.
- Товарищ подполковник! Стреляют в лесу, километрах в двух!
- Поднимай комендантский взвод! - крикнул Трошкин.
Лейтенант развернулся и побежал в противоположном направлении.
***
Залегшие на противоположном краю поляны немцы, уже разобравшись, что ведут бой всего с двумя солдатами, начали короткими перебежками продвигаться вперед.
Пересекая поляну, они шаг за шагом приближаются к Ломову и Синдяшкину…
…Откатившись в сторону, Ломов дал короткую очередь. Немец, совершавший перебежку, упал. В ответ в сторону Ломова полетел сразу град пуль. Ломов снова откатился в сторону, меняя огневую позицию. Опять послал в сторону немцев очередь. Несколько пуль вспороли снег вокруг него. Одна задела руку повара. Ломов негромко застонал и схватился за предплечье. Сквозь пальцы повара сочилась кровь.
Синдяшкин увидел, что Ломов ранен.
- Давай перевяжу!
- Потом! – Ломов кивнул в сторону немцев. - Глянь, как лезут!
Оба вели огонь по фрицам, которые подступали к двум поварам все ближе и ближе.
Упал в снег еще один убитый немецкий солдат. И еще…
…Когда фрицы оказались уже в 10-12 метрах от поваров, сзади к Ломову и Синдяшкину подбежали, раскинувшись цепью, около тридцати солдат комендантского взвода во главе с лейтенантом Могилевцом. Обернувшись и увидев их, Ломов и Синдяшкин облегченно вздохнули.
- Наши! – радостно воскликнул Синдяшкин.
Пришедшие на помощь к поварам бойцы дали дружный залп по немцам. Дрогнув, те начали отступать. Сраженные выстрелами, фрицы один за другим падали в снег…
…Наши преследовали немецких солдат, рассыпавшихся по лесу и пытавшихся спастись бегством.
- Живьем! Живьем брать фрицев! – крикнул Могилевец.
…Синдяшкин бежал за здоровенным ефрейтором, который был выше повара на две головы. Тот затравленно оглянулся на бегу и… со всего маху налетел на дерево. Ударившись об его ствол, упал на землю.
- О, майн готт! – простонал ефрейтор, роняя в снег автомат и хватаясь за ушибленное лицо.
Синдяшкин подбежал к ефрейтору, лежащему на боку, и со злостью пнул его сапогом по заднице.
- Чего разлегся? Тут те не пляж! Вставай, сволочь!
…Ломов преследовал обер-лейтенанта, несущегося среди деревьев. Обер-лейтенант, обернувшись, вскинул шмайсер и нажал на спусковой крючок. Вместо выстрела он услышал лишь предательское клацанье металла. Выругавшись, немецкий офицер со злостью швырнул автомат на землю и побежал дальше. Раскрасневшийся от быстрого бега Ломов начал отставать от немца. Расстояние между поваром и обер-лейтенантом увеличивалось с каждым шагом…
Размахнувшись, Ломов, что есть силы, швырнул в немца своим автоматом. ППШ со свистом разрезал воздух и ударил обер-лейтенанта по затылку. Охнув, обер-лейтенант полетел лицом в снег. Ломов подбежал к нему. Пошатываясь, обер-лейтенант поднялся на ноги. Глядя мутными глазами на Ломова, застывшего напротив него в боксерской стойке, обер-лейтенант тоже встал в боксерскую стойку. Сделав неуверенный шаг навстречу Ломову, немецкий офицер попытался ударить его кулаком в голову. Ломов ловко увернулся, и кулак немца пролетел мимо. Крякнув, Ломов нанес ответный удар и впечатал свой кулак в лицо обер-лейтенанта. Немец дернул головой и, закатив глаза, со всего маху упал на землю.
Потерявший сознание обер-лейтенант лежал на спине, широко раскинув руки. Ломов стоял над ним, победно улыбаясь.
***
Допрос проходил в штабном блиндаже командира полка.
Трошкин сидел за столом, на котором лежали стопка бумаги и несколько ручек.
Перед Трошкиным, метрах в двух от стола, устроился на табурете, опустив голову, взятый в плен обер-лейтенант в мундире со знаками различия. Сбоку от Трошкина замер переводчик – совсем молоденький младший лейтенант. Могилевец с автоматом в руках стоял за спиной обер-лейтенанта.
Вскинув голову, Трошкин посмотрел на немца в упор.
- Имя, фамилия, должность!
- Ире наме, форнаме унд беруф! – бросил переводчик обер-лейтенанту.
Обер-лейтенант поднял голову. С трудом шевеля разбитыми губами, ответил что-то нечленораздельное. Переводчик растерянно захлопал глазами и наморщил лоб.
- Товарищ подполковник, я не разобрал…
Трошкин повернулся к переводчику.
- Как это - не разобрал? Ты что, языка не знаешь?
Переводчик обиженно шмыгнул носом.
- Почему не знаю? У меня два курса ин’яза, - переводчик кивнул на обер-лейтенанта. - Он так говорит… Будто у него нет зубов.
Могилевец прыснул от смеха.
- Товарищ подполковник, у него их и, правда, нет! Ему Ломов все передние зубы выбил.
В лесу.
Брови Трошкина удивленно взлетели вверх. Он с любопытством уставился на немца.
- А ну улыбнись!
- Лахэн зи биттэ! – перевел младший лейтенант.
Обер-лейтенант тоже удивленно вскинул брови. Недоуменно посмотрел на переводчика.
Переводчик настойчиво повторил:
- Лахэн зи биттэ!
Обер-лейтенант глупо улыбнулся, не размыкая губ.
- Рот пусть откроет! – выпалил Трошкин.
- Лахэн унд офнэн зи мунд! – бросил переводчик немцу.
Сообразив, наконец, зачем командиру полка нужна его улыбка, обер-лейтенант улыбнулся, широко раскрыв рот, в котором начисто отсутствовали все передние зубы.
Трошкин засмеялся.
- Вот блин! Чё ж сразу-то не сказал? – спросил он у Могилевца.
Могилевец пожал плечами.
- Виноват. Забыл.
Трошкин, продолжая тихонько смеяться, пододвинул к обер-лейтенанту лист бумаги и положил на лист ручку.
- Ладно… Пусть садится к столу. Будет отвечать на мои вопросы в письменном виде!
***
В палатке медсанроты Ломов сидит на табурете в брюках и майке.