Как в замедленной съемке вижу Андрея, пытающегося их расцепить и образумить, охранника, подоспевшего на помощь, и Катьку с квадратными глазами, которая подходит и обнимает меня за плечи.
— Ты чего творишь, подруга? — Полушёпотом хрипит она мне на ухо.
Я только плечами пожимаю. В горле ком. Последнее, чего бы мне хотелось, это чтобы кто-то из-за меня дрался.
Наконец, охране удаётся парней расцепить, они отряхиваются и одаривают друг друга ненавистными взглядами. Симакова тут же вешается на Диму, причитая и охая, а он стирает кровь с лица и смотрит на меня.
Ване Андрей читает лекцию по поведению, но приятельски хлопает по плечу и кивает Катьке по форме: «всё гуд». Он подходит ко мне, а я даже не испытываю чувства вины. Может, это от шока.
— Ты в порядке? — Вопреки ожиданиям, спрашивает Корзун.
И я вдруг понимаю, как это смотрелось со стороны.
Крючковский выглядит, как извращенец, совративший свою сестру. А я вроде как пострадавшая.
— Да, я в норме.
— Хочешь, домой поедем?
Поворачиваюсь к Катьке. Она кивает, мол, всё хорошо. Бросаю взгляд в сторону Димки, но он напрямую занят успокаиванием истерики Оксаны, ему сейчас явно не до меня.
— Да, поехали. — Отвечаю.
Миронова вручает мне мою сумочку и отправляет «в добрый путь» с Корзуном.
Пока мы ждём такси, я пытаюсь взять себя в руки. Чувствую, как всю трясёт, не могу унять стук зубов.
— Ты не поедешь домой? — Спрашиваю Катьку.
— Останусь ненадолго. Андрей меня проводит.
— Ты ему доверяешь?
— Я уже говорила, он нормальный. С ним весело. Не хочу пока в общагу.
— Ну, хорошо.
Ваня подходит и зовёт меня с собой.
— Такси приехало.
Прощаюсь с Катькой и Андреем, кидаю последний взгляд на машину Крючковского, в которую он ушёл вместе со своей пассией. Даже не пил сегодня. И к чему мне эта информация?
В такси мы просто молчим, Ваня лишь осторожно берёт меня за руку, а я не сопротивляюсь.
Я не чувствую отвращения или отторжение к его действиям, но между нами не пробегает искра, как это бывает с Димкой. Мне просто спокойно, комфортно, тепло рядом с ним.
В этот момент окончательно понимаю, что не люблю Корзуна.
Просто это было навязчивой идеей, таким несбыточным желанием, чтобы было ради чего жить.
А теперь перестало быть таким важным. Он хороший парень, но девочки, как известно, любят плохих.
Хотя, может он только со мной такой положительный, я понятия не имею, какая у него до меня была личная жизнь.
Возле дома мы выходим, и Ваня ловит меня за руку, прижимает к себе.
Он тяжело дышит и смотрит прямо в глаза, начинаю паниковать немного, но успокаиваю себя тем, что «мечта всей моей жизни» не может обидеть меня.
— Я хочу тебя поцеловать.
Надо же, предупреждает, не то, что некоторые…
— Хорошо.
Сама не знаю, зачем соглашаюсь. Просто в голове такая каша… Хрен разберёт, чего мне сейчас хочется…
Его губы тёплые, мягкие и осторожные. Они легко подхватывают мои, лаская, а я прислушиваюсь к себе.
И опять ничего.
Мне тепло и приятно, но не более.
В груди не переворачивается и внизу не тяжелеет, даже когда он смелеет и целует глубже, напористей, с явным удовольствием.
Я первой отстраняюсь и шепчу:
— Прости.
Он явно понимает, за что прошу прощения, но ничего не говорит в ответ.
— Спокойной ночи. — Выпутываюсь из объятий и иду к входной двери.
Уже у самого входа меня догоняет вопрос:
— У меня есть хотя бы один шанс?
Оборачиваюсь.
Всё-таки он был моим кумиром два года…
— Шансы есть всегда.
Захожу в общагу, хотя планировала сегодня поехать к брату после клуба. Хорошо, что ещё не поздно, успела до начала «комендантского часа».
В комнате стягиваю с себя Катькины тряпки и лицом вниз плюхаюсь на кровать.
Сил не осталось, кажется…
Но тут я вспоминаю, что в шкафу у меня припрятана бутылка текилы.
Самое время напиться.
Иначе истерика будет у меня…
Глава 13
Выдохнуть…
Пофиг, что он подумает…
Вообще, должен мне.
Давлю на звонок.
Консьержу пришлось отвесить благодарственные реверансы. Старый хрен не хотел впускать меня, ссылаясь на поздний час и моё сомнительное родство с хозяином квартиры.
Но меня трудно остановить.
Особенно, когда я в таком состоянии.
Дыра уже на месте звонка у квартиры Крючковского.
Да где ты там, наглая задница?!
Уже отчаиваюсь, может, его и дома-то нет, время ещё только двенадцать часов…
Но ещё, наверное, минута, и дверь открывается.
Поднимаю глаза.
Ооо…Чёртов пресс…
И плечи такие широкие…
Обнаженные…
Как озабоченная, залипаю на спортивное тело своего «не» друга.
— Заяц?.. Ты чего?
Вроде не пьяный…
Это хорошо.
Или плохо…
— Я. Пришла.
Глаза выше. Он удивлён. И, кажется, недоволен. Сдвинутые брови и ссадина на челюсти совсем его не украшают.
— Впусти. — Отталкиваю от двери. — Поговорить надо.
Намерена высказать ему всё, что думаю.
Нагло прохожу в квартиру и тут же застываю на месте.
Симакова.
Эта драная овца выходит из Димкиной ванной. В одном полотенце.
От неожиданности беззвучно открываю рот.
Вот же жопа…
— Оу…
Немая сцена.
Я смотрю на Симакову, она смотрит на меня. Сука, победным взглядом.
Несколько долгих мгновений.
— Понятно… Я не вовремя…
Надо срочно валить, пока не опустилась до того уровня, где я начинаю извиняться за прерванное удовольствие сладкой парочки…
— Ты чё, охуела?!
Это не я…
Это она.
— Вон пошла отсюда!
Громкий вопль так бьёт по перепонкам, что даже морщусь.
Я в замешательстве…
Вроде же помешала…
Но уходить почему-то уже не хочу. Вот от слова «совсем».
Передумала.
Между нами накаляется воздух.
Потом Оксаночка вновь голосит:
— Дима! Ты чего молчишь? — Откидывает пергидрольные волосы за спину, демонстрируя тощие ключицы.
Ну, конечно.
Крючковский без ума от «анорексичных селёдок».
— Ладно, закончили. Пиздуй домой, Оксан.
Димина прямолинейность бьёт рекорды.
Даже я в ступор впадаю ненадолго.
Оксаночка надувает губки. Фууу… ненатурально-то как…
Присаживаюсь на пуфик в прихожей.
Вали, Симакова.
Делать тут тебе нечего.
С чего вдруг я так думаю?..
А просто…
— Давай, подруга, крути педали отсюда. Шалава проститутошная. — Это уже я буркаю себе под нос.
Дальше не слушаю.
Там мат и нелестные обзывательства.
Минут десять уходит на то, чтобы сучка свалила в свой «розовый закат».
Я всё так же сижу на пуфике и пытаюсь сделать вид, что не «при делах».
Крючковский сам выпроваживает любезную гостью.
Чем они занимались тут, угадать несложно.
И картинка сложилась ясная.
И так больно задело…
Может, я пьяна. Мозг не работает…
— Заяц… Ты чего устроила?
Поднимаю глаза.
Крючковский уже сидит напротив меня на корточках.
Мы одни.
Вокруг мягкий свет от торшера.
Ладони его гладят мои ноги от лодыжек до коленей.
Медленно…
— Что эта сука делала у тебя?
Я пьяная. Мне по хрен, что говорю…
Смеётся тихо. Опускает голову вниз, пряча глаза, а мне «кровь из носа» нужно в них посмотреть.
Эта сволочь умеет врать, как никто другой.
Почему меня это волнует?
Не хочу, чтобы он сейчас соврал мне.
Почему-то…
— Мы собирались потрахаться.
— О…
Блин…
Лучше бы врал…
— Итак, почему ты пришла?
Его голос такой обволакивающий… нежный…
— Пришла праздновать твою победу…
Болтаю в руке початую бутылку текилы.