— Ты прости, Тит, но ты не понимаешь, где тут существо. Она профессионал.
Галя быстро рассказала, и уже в конце ее Повести, Сергей Мартынович, записывая основные данные событий, одновременно стал звонить куда-то по телефону. Оказалось, в бюро судебно-медицинской экспертизы. Выяснилось, что заключение эксперты уже дали. Он велел копию акта выслать ему.
— Жаль, что вы не пришли до заключения. Надо на корню все сбивать.
— Я-то думаю, ничего не будет, — осмелилась высказаться Галя. — Ведь все правильно было. Это просто несчастье.
— Несчастье. В несчастье тоже кто-то виноват бывает. Это ведь как смотреть будут — от кого Заявление, кем поддержано. Все важно. Надо всегда быть готовым ко всему. В этом основа всякого благополучия, а не только в правильности действий. Чтобы жить, надо работать и думать на два шага вперед. — Сергей Мартынович уже второй раз за беседу жизнеутверждающе рассмеялся.
— Ну и порядки у вас в медицине, Сережа.
— А у вас не так?! Дурачок. Так всюду от Луны до Марианнской впадины, от полюса до полюса. Все, что не так, — просто цвет другой имеет. Подождите минутку.
Он подошел к какой-то двери, непохожей на шкаф, но как раз она и оказалась шкафом. Видно, было, что он переодевался за открытой дверью, как за ширмой. Из-за двери время от времени выплескивались то штанина, то рукав — сначала голубые, затем темные.
Галина Васильевна сидела несколько ошарашенная, но конкретно чем, она понять не могла. Это неожиданно осветившееся солнце отражалось и от Тита, как-то и он стал выглядеть по-иному. Трудно сказать, лучше ли, светлее, ярче или хуже, чужой ли это свет (чужой, конечно), но что-то в нем сильно изменилось.
Сергей Мартынович вышел из-за двери одетый в цивильное платье и без халата. Он взял портфель-дипломат, и они все вместе направились к выходу, задержавшись на минутку возле стола секретарши:
— Ксана, ничего не нужно детям? Я сейчас буду там.
— Спасибо, Сергей Мартынович. Разве что бананы будут. Или вот помидоры если… Томочка их очень любит. Если не трудно, Сергей Мартынович.
— О чем говоришь?! Дети же. Да! Где список кандидатов в. Совет? Не отослала? Ну-ка дай. Так… Так. Я передумал. Вот. Видишь? Вычеркни. Не заслужил еще. Пусть послужит. Я подумал… Убери.
Уже при выходе из приемной его чуть не толкнул доктор, выскочивший из дверей.
— Ты что?! На стадионе? Или в больнице?!
— Извините, Сергей Мартынович. Я!..
— Что еще?
— Вообще-то ерунда; но волынка и суета. Как всегда.
— Ничего не понимаю. Что?! Ты можешь не по-турецки разговаривать?
— Бабушка в травме умерла. Перелом — голова закружилась, давление высокое, упала. Оформлена как болезнь и перелом от болезни.
— Ну. Ну и что? Не понимаю.
— Так у нас вскрытие, а патанатомы говорят, что это судебное вскрытие, так как причина травмы точно неизвестна, а у нее перелом основания черепа.
— Ну, и в чем дело? Пусть вскрывают как хотят.
— Когда принимали ее, травму не считали результатом насилия, и в милицию не сообщили, а они теперь постановление на судебное вскрытие не дают. Бабку ни вскрыть, ни похоронить не можем. Бегаю от телефона к телефону, от одной инстанции к другой… И ничего.
— Дурни вы все-таки. Беспомощные дурни. Ну ничего сами не умеете. Для вскрытия вам и то нужен блат.
Сергей Мартынович вернулся, набрал номер, поговорил с каким-то Василием Ильичом.
— А теперь звони начальнику нашего отделения. Все сделает. Ну ни шагу без меня не можете.
И наконец они вышли из приемной. Сергей Мартынович шел явно чем-то довольный.
— Ну, Тит, договорились? Договорились, ребята? Вас не подвезти? Вам куда?
— Спасибо, Сергей. Я с машиной. Доедем.
— Ну, вот видишь. И машина есть. А ты не волнуйся, Галя. Как бы что ни шло, сколько бы нервов ни уходило — все будет в порядке. Слово даю.
А в больнице еще продолжался рабочий день.
Позвонили из прокуратуры главному врачу и вызвали к следователю Вадима Сергеевича.
Но он стал прежде всего шуметь и сопротивляться. Чему? Вадим Сергеевич кричал, митинговал, обращался к коллегам и стенам ординаторской. Он говорил, что день у него уже распределен по часам, что он не может бежать невесть куда по первому кличу, что должны заранее его предупредить, что это не демократично, не конституционно, что он не намерен, не позволит, не хочет…
Зоя Александровна оборвала его патетические восклицания и беспричинные наскоки на окружающих:
— Не ори, Вадим. Вот телефон следователя — позвони, скажи, что не можешь. Скажи все это ему, а не нам.