Операционная сестра пыталась выпросить у него направления в лабораторию для исследования вырезанных аппендиксов. Он же, перебив ее и не дослушав просьбы до конца, выговаривал, чтоб она не вмешивалась не в свое дело, что рабочий день еще не кончился, и у него есть еще время для сдачи всяких бумажек, что он всегда все делает вовремя, что нечего ходить за ним по пятам, что после операции хирург может сидеть и ни о чем не думать, приводя в порядок себя и свои нервы.
С большим трудом сестре удалось прорваться сквозь поток его выговоров и замечаний со своей правотой и объяснить ему, что речь идет о вчерашних аппендиксах, которые еще утром надо было отправить в лабораторию, а из-за отсутствия направлений это до сих пор не сделано.
Вот тогда он утих и спокойно промолвил, что так и надо было сказать ему сразу, а не кричать и трещать про права и обязанности.
Все в ординаторской засмеялись, а он молча заполнил бланки и отдал сестре.
— Мне сто раз говорили, что вы иногда уж слишком заходитесь, Вадим Сергеевич, — сказал ему с тихой улыбкой Анатолий Петрович, — но воочию увидел первый раз.
— Лучше сто раз услышать, чтоб потом один раз увидеть. Теперь запомните и научитесь навсегда.
— Чему? Сказали бы мне, и я б давно написал. Мы же вместе с вами делали.
— Анатолий, вы тем самым получили урок. Самому надо писать их без напоминания. Чтоб не подвести вас, я вынужден был говорить резко. Слушай, Анатолий, я предлагаю всем врачам скинуться в зарплату и купить по дешевке в комиссионке телевизор в ординаторскую.
— Смотрите сами. Я человек новый. Только зачем?
— На дежурстве хорошо. Когда нечего делать.
— Предложите. Может, согласятся.
Вадим Сергеевич поднялся, обошел столы и раздернул шторы.
— Купили это идиотство, только пыль разводить. Лучше бы телевизор.
Галина Васильевна, которая сидела молча и, по-видимому, думала о чем-то своем и, судя по лицу, наверное, о чем-то затаенном, неожиданно отреагировала:
— Шторы идут как мягкий инвентарь, а телевизоры совсем по другой статье. Может, эта статья уже полностью исчерпана.
— А телевизор — какой инвентарь?
— Кто его знает. Может, твердый, а может, аппаратура. — Галина Васильевна улыбнулась. — Но я б ничего не покупала. Что-нибудь для дела, еще куда ни шло. Или для нашего удобства. А так… Потеря денег это все.
Вошла Зоя Александровна, и Вадим Сергеевич ничего не ответил, а застыл, молча посмотрел на начальницу и снова еще более ретиво завертел очками.
Кто его знает, на какой ступеньке стоит сегодня в его иерархии заведующая? Как поведет он себя?
Но заведующая тоже молча прошла в самую глубину комнаты, подсела к Галине Васильевне и о чем-то тихо с ней заговорила. Это не шеф отделения пришел, а пришла Зоя к своей подруге Гале.
Вадим Сергеевич, то ли ожидая выговора от начальника за несданные направления, то ли просто желая что-то сообщить обществу, шумно заговорил, отчаянно заполняя пустое пространство ординаторской звуковыми колебаниями. Он что-то выговаривал врачам, потом снова стал обсуждать проблему штор и телевизора, при этом абсолютно игнорируя присутствие начальства; но и Зоя Александровна внимания на него не обращала, продолжая полушепотом вести с Галей какие-то свои, может быть, сугубо бытовые, разговоры.
Наконец Вадим Сергеевич прекратил словоизвержение, приостановил верчение своих очков и сам обратился к заведующей:
— Да! Зоя Александровна, совсем забыл. Вчера встретил Сашу Кочергина из райздрава. Знаете?
— Что знаю? Сашу знаю.
— Завтра должны прийти проверять всю нашу документацию в связи с нашими делами. Хотя какое это имеет отношение?..
— Кочергин?! Надо ж главного предупредить. Проверьте все истории болезней. Галина, возьми прогляди свои. Чтоб все было в порядке. А я в контору пойду. Что ж вы, Вадим, раньше не сказали?
Зоя Александровна быстро вышла из ординаторской, а Галина Васильевна взяла из шкафа папку с бумагами и положила к себе на стол.
— Вадим, а вы проверили свои истории?
— Нет еще.
— Так вы же знали. Что ж с утра не занялись? Толя, и вы посмотрите.
Вадим Сергеевич вновь состроил стены и приобрел вид неприступной крепости.
— Пусть придут. Я им все объясню.
— Вы-то им объясните, но Зою подводить не надо.
— Тоже секрет устроили. «Только никому не говори», — предупреждает еще.
По-видимому, Вадим Сергеевич хотел всем растолковать, что он принес в больницу чужую тайну, что он сломал неожиданность, приготовленную высшим начальством, но поскольку тайна чужая, он не мог решиться сразу, с утра ее всем раскрыть и все же наконец сказал, чем сильно улучшил положение врачей и отделения. Он снова смотрел на всех крепостью, крепостью героической, уже свершившей свой поступок.