Галина Васильевна села к столу, а Тит Семенович открыл шкафчик и поставил на стол две бутылки: армянский коньяк «Ани» и красивый разноцветный сосуд фирмы «Боле» — «Шерри-Бренди».
«Ани» сейчас, очевидно, всюду появился, — подумала Галина Васильевна. — Нашим мужикам в эти дни все время больные несут этот коньяк. Вот и у него тоже.
— А «Шерри-Бренди» — это очень вкусно…
— Может, соблазнитесь, Галина Васильевна?
— Коньяк, безусловно, нет, но вот от «Шерри-Бренди» отказаться сил нет.
— Ну вот и прекрасно. А мне под наблюдением оперировавшего хирурга можно отведать коньячку? Ну самую малость?..
— Немножко вам можно и без хирургов. Вот только вчерашнее отравление?.. Впрочем, дезинфекция…
Все были довольны. Хозяин налил доктору ликер, себе коньяк, а…
— Гена, может, чуть-чуть, символически?..
— На такси я и сам могу отвезти, Геночка. Твоя машина закончилась. Тебе остается лишь пить да есть. А скоро, наверное, Галина Васильевна разрешит мне и самому сесть за руль.
— Нет, нет. Спасибо большое, дорогие больные и здоровые, но я не могу, у меня дела: магазин, семья и всякое прочее. А за руль уже можно.
— Галина Васильевна, тогда разрешите зарезервировать возможность обеда на будущее? Прошу вас? Обед за мной.
— Решим еще.
— По крайней мере, разрешите ли вы мне позвонить вам?
— Конечно. У вас телефон есть мой?
— Больничный.
— Ну и хорошо.
Все стали одеваться. Тит Семенович тоже решил проводить доктора и заодно, если доктор не возражает, прокатиться, подышать воздухом.
В коридоре стояли стеллажи. Галина Васильевна поравнялась глазами с корешком книги:
— Г. Маркес. Сто лет одиночества, — вслух прочла она. — Мне очень хвалили этот роман.
— Возьмите почитайте. Конечно, было бы куртуазнее подарить вам ее, но я крайне, бессовестно жаден на книги. Поэтому обязуюсь достать ее вам. А пока почитайте. И причина будет позвонить — книжку забрать. К нашему будущему обеду прочтете?
— Смотря когда будет обед.
— Все. Заметано. Беру свои слова обратно. Вдруг завтра. А книга будет следующим поводом встречи, Обед — первая причина. Книга — второй повод.
Ну, а дома, конечно, еще никого.
Все принесенное из магазина надо было разложить по заведенным для каждого продукта местам: что в холодильник, что на балкон, что в шкаф, а что и сразу пустить в работу.
Исполнив главное на кухне, зарядивши всю аппаратуру: кастрюли, конфорки, духовку, — Галина Васильевна перешла, в комнаты, обмахивая и стирая мягкой фланелевой тряпкой пыль.
Она не любила полированную мебель, но просто купить необходимое тогда было нельзя, и помогали в этом трудном деле добычи дефицита какие-то знакомые какого-то бывшего больного. Ее с мужем провели куда-то в зады магазина и показали оставленное для них с таким горделивым самодовольством, что они посовестились высказать свои вкусы, постеснялись сказать про свою нелюбовь к столь вожделенной и недоступной для многих полировке. А уж после того как мебель привезли, да еще с тем же горделивым и явным доброжелательством помогли расставить ее, пусть на этот раз и в соответствии с желаниями хозяев, нечего было и думать о перемене.
Так же не любила она и книжные полки, закрытые стеклами. Но Владимир Павлович считал, что книги, даже если их и немного, необходимо прятать за стекла из-за пыли. И сколько хозяйка дома ни пыталась лишить полки этой сверкающей защиты, — и прямой атакой на них, и косвенными подходами и шутками, говоря, что открытые книги берут всю пыль на себя, а в противном случае она висит в воздухе и ею приходится дышать, — муж, при активном содействии сына, которому стекла нужны были для целой выставки открыток каких-то и фотографий, был непреклонен. И Галине Васильевне приходилось следить, протирать и наводить порядок как на стеклах, так и за ними.
В результате ежедневно после работы она, поддерживая блеск полировки и получая очередные сверкающие удары по глазам от стекол с полок, добавляла горючее своему раздражению, направленному пока лишь внутрь, поскольку не осознавала никакой прямой причины, которую хотелось бы сокрушить энергией, рождающейся от этого постоянного взаимодействия благополучия и недовольства.
Сегодня раздражения было больше, чем всегда. Если обычно она лишь мимоходом и внутренне иронизируя над своими мужчинами думала об этом, то сегодня каждая протираемая поверхность, каждый зайчик от стекла, попадающий в глаза, вызывал новую яростную волну.