Еще не судят — а если будут? И что будет с ней потом? Все переплелось.
Галя вспомнила свой разговор с Андрюшей о вранье. Да, большим она оказалась моралистом. Воспитатель хренов. Володя опять в командировке. А еще в магазин зайти надо, Андрею обед приготовить. Постирать ему. Завтра с Титом встретиться не удастся. Завтра большая операция — в больнице задержится, и у Андрюшки завтра кружка нету, должен домой прийти пораньше.
Тит лежал спокойно, дышал тихо, как ангел, хоть бы всхрапнул немного, хоть какой бы звук был. Тихо все. За окном только приглушенно погромыхивают машины.
— Тит, Тит, просыпайся, пора уже, пора идти мне… Судные трубы зовут, — она засмеялась, глядя в его широко открытые ошалелые глаза.
Тит подождал около магазина, пока Галя бегала по отделам. Он видел через стекло витрины, как она задумчиво и грустно постояла недолго в одном отделе у морозильного короба и отошла; в другом месте она перебрала, перещупала какие-то пачки и двинулась к следующему отделу с пустой корзинкой; чуть дальше она уже кое-что побросала в некое подобие металлического лукошка, потом долго стояла в очереди в кассу. Вместо того чтобы читать книгу, не тратить время, Тит с большим интересом смотрел это своеобразное кино.
Наконец Галя выбежала к машине, и Тит быстро довез ее до дома.
Дорогие Павел и Катя!
С приветом к вам ваш дядя Петя. Как вы там живете? Оправились вы? Мы все еще все вспоминаем и тоскуем по Маринке. Нет дня, чтоб мы с бабкой моей не поминали нашу дорогую покойницу и вас.
А теперь хочу доложить, какие обстоятельства нашего общего кровного дела. Был я у прокурора, чтоб знал, что мы помним и ждем от наших органов справедливости и правды. Я пришел к их главному в районе, высказал свои недовольства, сказал, что нас не интересуют объективные трудности работы врачей, а их личная деятельность, вернее бездеятельность, в то время как следователь Трофимов в основном нам заколачивает байки про сложности медицинской работы. И попросил отвести следователя, дать другого, который быстрее бы взялся за дело, а не рассусоливал.
А они все заодно. Прокурор вызвал следователя, все вежливо, представил нас друг другу, вроде бы познакомил, а потом вдруг как брякнет, что я прошу его отвода. Я-то ведь для зондирования только. В какое же я попал положение перед следователем и всеми там остальными — они-то одна контора, один мундир на них.
Я, конечно, высказал, раз уж, говорю, вы нас столкнули, а он мне говорит: «Свел я вас, а не столкнул». Ну, я уж вижу, фрукт он, но и у меня еще силы есть, я еще многих знаю. Я тогда прямо следователю и сказал, что следствие идет долго, дело совершенно ясное, отпустили больную девочку не вылечив, получились осложнения — и вот вам. И, говорю, будьте добры, пусть люди ответят за свои действия. Поменьше словопрений и побольше ответственности, я им сказал. А следователь, я их знаю, нынешних, на меня не смотрит, а своему начальству докладывает данные экспертизы, что лечение правильное было. И я им сказал, что не в лечении дело, а в том, чтоб не выписывали раньше времени больных людей, тогда б и их героизма не надо было. Но у них всегда рука руку моет, опять стали говорить, что температуру сбивала. Дорогой Павел, ты же меня знаешь, никакой я работник был, тоже знаешь, и я им сразу сказал, что про покойников плохо говорить нехорошо. Что она обманывала, температуру сбивала, никто не знает, может, напраслина одна это, и что она при мне сказала, тоже не подтвердил, пусть сами ищут и доказывают, а я им не помощник. Они ссылаются, что истину им найти надо, а справедливость — про это и не говорят. А если она и наврала им с температурой, так когда ж это на работе верили на слово — проверять надо всегда, я им указал. Что ж, у них медицина на самообслуживании, сделай сам! Не больной же сам должен измерять температуру.
Они, конечно, заюлили и обещали быстро все наладить. Я им строго сказал, что раз погиб молодой советский человек, кто-то есть виноватый. Иначе не бывает. Я им напомнил, что я все объективное и сам знаю, работал тоже в аппарате и во времена посерьезнее ихних. Но несчастье в моей семье, и я за семью постою. Правда, Паша?
У нас не кровная месть — но у нас должна быть справедливость.
Ну вот и полный вам отчет дал о наших главных событиях. Мы найдем правду, Павел. Вот так я думаю.
Бабка моя приветы передает и, как всегда, ругает меня за все. Так это им положено. Правда, Паша? Пускай ругает, а мы, мужики, дело свое знаем крепко.
Я вас там всех целую крепко, буду и впредь писать вам. Пишите, а я ждать буду.
Ваш дядя Петя.