Но кончился срок и утром, после смены, ДПНК, идет Фима Моисеевич, пьяно покачиваясь, придерживает его под руку Анатолий Иванович, зам. начальника колонии по оперативно-режимной работе… Чтоб не упал Фима, не зашибся, не осерчал… И идут они такие похожие, ровесники, почти братья.
Вся зона высыпала посмотреть эту картину. И махали, и свистели, и кричали зеки. Хоть и обкрадывал Фима зечню, хоть и наживался, но… Не каждый в зоне живет как хочет, а не так, как диктуют.
Восхищенно крутят зеки головами и приговаривают:
— Ну и сука, Фима, ну и гад!
Так и ушел на вахту Фима Моисеевич в сопровождении кума.
А мне еще сидеть семь месяцев двадцать один день…
Когда-то давным-давно, еще при царе Сталине, рассказывают старые зеки, в зонах у уголовных не жизнь была, а… а… Слов нет, с чем сравнить. Особенно, после войны… Да, где-то до шестидесятых затянулось то золотое времечко…
Золотое время, с ностальгией и слезой в голосе вспоминают его старые, беззубые каторжане, отдавшие лагерям и тюрьмам не только лучшие, но и все годы своей жизни.
Носили тогда жулики и блатные в зонах вольную одежду, да не просто вольную, а с форсом, лучшую, какую на воле не все имели. Сапоги хромовые, сапожником по ноге сшитые, тужурки кожаные, плащи-реглан, пальто габардиновые. Брюки диагоналевые, шевиотовые, костюмы из ткани «бостон», кепки-джонки, с козырьком маленьким. Да что там одежда! В лагерях сталинских, не каторжного режима и не политических, можно было иметь, и имели, фотоаппараты и чаек, патефоны и собственные подушки с перинами, одеяла шерстяные и пуховые, вольнячию посуду, велосипеды! Да что там велосипеды, если дед Воеводин не врал, так на одной Магаданской командировке-зоне, у вора авторитетного, был автомобиль «Паккард»! С личным шофером… У хозяина зоны государственной автомашины не было, а у зека! в зоне! была!
Курили больше «Казбек», жрали от пуза, так как в зонах было по две столовых! Есть деньги — милости просим в коммерческую! Нет — пройди, рыло, в обыкновенную… И деньги хранили в наволочках, их на руки выдавали. И было это райское житье только по одной причине — уголовные, в отличие от врагов народа — политических, именовались официально — СОЦИАЛЬНО БЛИЗКИЕ… Мол, друзья народа и только…
В 60-61 годах сильная Советская власть все отняла. Почему — не знаю. Почему дала, я нашел ответ, а вот почему отняла… Может завидно стало коммунистам, что блатные в лагерях живут, как не все они на свободе не живут? Как же так получается, а для чего же революцию делали деды наши? Чтоб ворье и коммунисты в одинаковых привилегиях были? И отняли все. А отнимая, дошли до маразма, как во всем, до абсурда.
Нельзя: домашних животных (ни корову, ни мышку), цветных вольнячих вещей, все должно быть темным, черным. Можно цветные носки — ура!
Нельзя иметь музыкальные инструменты, часы, фотоаппараты, проигрыватели, магнитофоны. Можно электробритвы — ура!
Нельзя хранить в тумбочке более пяти экземпляров журналов ли или газет, выписывать можешь, а хранить — нет. Ни в тумбочке, нигде.. Нельзя, нельзя, нельзя…
Ничего нельзя. А что можно? И ответив на этот вопрос сам себе отрицательно, я нашел ответ: почему все отняли-отменили.
Да потому что кончилась эпоха заигрывания с уголовниками и угнетение политзаключенных. Окрепла Советская власть и не понадобились ей больше добровольные помощники в строительстве светлого будущего. Пришла новая эра — эра рабовладельческая. И время было не с бухты-барахты выбрано — все старые зеки подтверждают, что в эти годы на воле был караул и со жратвой, и со шмотками. Вот и решили коммунисты за счет перевода уголовных в рабы, вытянуть вновь рушащуюся экономику. Отняли все привилегии у зеков, отняли все, что они имели, и стали в зонах все равны. Экономически-привилегировано. Новая эра пришла в СССР — рабовладельческая, и стало советское общество классовым; коммунисты-аристократы, народ и зеки-рабы…
Зеков-рабов даже покупать можно! Любая организация может заключить договор с управлением, и переведя энную сумму денег, использовать их труд где посчитает нужным. Раб, он и в Африке раб. Бить его можно, убивать, эксплуатировать… Что исправно и делают.
Ведут нас, рабов, строем, ведут на промзону. Трудиться ведут, за пайку, мизерную зарплату, шконку в бараке. Идем мы делать нужную в народном хозяйстве вещь. Делать и производить то, в чем у Советской власти нехватка. А нехватка у Советской власти буквально во всем; детские игрушки, комплектующие к стиральным машинам, сеялки и запчасти к тракторам, телевизоры, рабочую одежду, мебель, садовый инвентарь… Многое делают зеки-рабы, перечислять устанешь, книги не хватит, чтоб только перечислить, что производят зеки. Во всем нехватка у коммунистов! Часто зеки сидят по разным зонам, часто уголовники садятся в других областях и городах, поэтому и есть информация, что производят зеки, что делают. Есть зоны сельскохозяйственные, лесоповалы, карьеры, добыча драгоценных металлов и камней, добычи урана, заводы, фабрики, мастерские, строительные тресты и мостопоезда… И непонятно — почему главой считается главсек Андропов, а не начальник Главного Управления Исправительно-Трудовыми Учереждениями, бывший ГУЛАГ, почему? У него и экономики побольше, и внутренних войск, если посчитать, будет помногочисленней, и денег, и рабов? Сделал бы переворот в сраной стране, захватил бы власть и было бы все честно и открыто. Не закамуфлировано. Да, наша страна рабовладельческая! А что, вам не нравится? Посылаем ракету…
Сижу, собираю прищепки и пишу новый роман. «Записки беглого раба». Интересный роман, только никому нельзя говорить, ни с кем нельзя делиться — вдруг до моего освобождения осуществят! Придуманное или подмеченное мною… А такого я себе никогда не прощу…
Съем с работы, сон в вонючем бараке, полном серых зековских снов, подъем, завтрак, чтение, тусование, раздумья, обед, чтение, писанина, раздумья, развод на работу, работа, работа, работа, съем с работы, сон…
Выпал первый снег. Быть мне еще в неволе шесть месяцев девять дней…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Сижу в трюме… Хоть и зарекся попадать в трюм, но от сумы да от тюрьмы, сами знаете, не зарекайся. Пришел Новый год и как обычно, меня вместе со всеми нарушителями спокойствия, в трюм. Спите спокойно, жители Мадрида! Но этот Новый год отличается от всех предыдущих, встреченных в зоне. Во-первых, это последний, дай бог, Новый год в зоне. Во-вторых, сильная и гуманная дала всем не как обычно десять, а восемь. Ура…
Сижу в трюме. Народу много, есть и знакомые рожи, есть и недавно с этапа. Есть и двое с малолетки, я уже с ними сидел в трюме и успел поцапаться. Но тут ведут себя тихо, незаметно, скромненько так. Сидит в хате нашей Казино, жулик, держащий четырнадцатый отряд. Где я живу. Когда в хату Казино пришел, он со мною с первым поздоровался. За руку… Был бы я с малолетки, загордился бы. А так ничего, нормально воспринял. Но для малолеток был шок. Хоть и бывшие малолетки, а дури валом.
Казино авторитетен не только в зоне, но и на воле. И кличку свою он получил давно и заслуженно. Был он молод, дерзок, известен в уголовных кругах города Москвы. Выследил подпольный игорный дом, по-западному казино, по-блатному катран. Выследил и один, с пистолетом, ограбил его… Поставил и крупье и охрану мордастую под пушку и выгреб выручку, а катран тот держали известные деловые люди, солидные, и публика была соответственно. Два года выслеживали мерзавца, чтоб покарать, и нашли. Мерзавец отстреливался и завалил хозяина катрана, тот в машине сидел, результата дожидался… Ну как в кино! Не знаю, правда-нет, но в зоне о Казино так рассказывают. — не только черти или пассажиры вроде меня, но такие люди, как Консервбанка.