— Знаешь, я и не думал, что хоть когда-то увижу эти глаза мокрыми. Признаюсь честно, это неприятно. Я не могу выносить, когда ты плачешь, — сказал он, взяв её за руку. — Пойдем. Проветримся. Съездим в одно место.
Уэнсдей взяла рюкзак и накинула толстовку.
— Далеко мы? — спросила она уже в машине.
— Нет, совсем нет, — улыбнулся Ксавье, замедляясь и сворачивая с основной дороги.
— Церковь? Ты серьезно? Я сгорю сразу, как зайду туда, — ответила она, глядя на неё.
— Нет, Уэнсдей, — посмеялся он. — Это напротив.
Она повернула голову, увидев там вывеску «Тир».
— Я и забыла про него, — сказала она, выходя из машины.
— Постреляем? Тебе надо сбросить пар, — предложил Ксавье, протягивая ей руку, и она подала ему свою. Это работало. Паля по мишеням, она хоть немного успокаивалась.
— Я даже не хочу спрашивать, откуда у тебя способность так быстро перезаряжать пистолет и метко стрелять, — подметил Ксавье. — Но я не удивлён. Помню, как ты бросаешь дротики и пользуешься стрелами.
— Я тоже помню, — указала она на свое плечо, заставив его застенчиво отвести взгляд.
— Мне жаль, что тогда так вышло… Но ты спасла всех и меня. Я вовек этого не забуду, — сказал он, и инструктор принес им мишени.
— 32 из 100 у Вас, юноша, иии… 98 у девушки, — ответил мужчина, даже не удивившись. — Ты вновь всех уделала.
— Спасибо, Грегори, — посмотрела на него Уэнсдей лукавой улыбкой.
— Блин, да ты здесь бываешь?! — спросил он, осознав, в чем дело. — А я то думал…
— Не так часто, как хотелось бы. Мы с Тайлером были здесь около года назад, — ответила она, и Ксавье вновь стиснул зубы. Куда бы он её ни привел, везде было это «Мы с Тайлером».
— Извини, — поняла она его взгляд.
— Ничего… Может, сходим перекусить? Ты голодная? — спросил он сразу, как они вышли из тира. На часах было уже 11:00.
— Да, я бы поела, — согласилась она, и они с ним направились в ближайшее кафе. Ксавье поговорил по телефону с отцом, тот должен был отправить ему номер информатора.
— Я всё ещё не понимаю, почему это дозволено… Почему правовой статус изгоев отличается. Ведь так нельзя. Такие, как Хэндрикс, пользуются этим. На обычном человеке ему бы не дали проводить эксперименты, — не лез кусок ей в горло.
— Покушай. Тебе нужно есть, — ответил Ксавье. — Я не знаю, почему, Уэнс… Такова политика. Мы всегда будем другими. А они всегда будут нами пользоваться.
— Если мы посадим хотя бы одного — нет. Если мы бы заручились поддержкой конгресса и доказали, что этот Хэндирксон — лишь убийца, мы бы могли на законодательном уровне запретить всё это. Ведь это — эксперименты, несовместимые с жизнью. Это такое вмешательство, которое ведет к смерти, — заявила она, не отрывая от него идейных глаз. — Ты понимаешь? Я хочу лишь отомстить. И хочу уберечь других от этого.
— Это будет не так просто… — взглянул он на нее влюбленным взглядом. — Но я помогу.
— Правда? — спросила она в ответ с полными боли глазами.
— Конечно, Уэнс… — согласился Ксавье.
Они вернулись к ним домой около двух часов дня. Машина Донована уже стояла на парковке, а он сам сидел на их крыльце.
— Что такого важного ты хотела мне рассказать, Аддамс? — встал он, увидев их.
— Мы расскажем… Вам нужно знать, — открыла она дверь, пропуская их внутрь.
После получасового разговора, Донован сидел на диване, прикрыв ладонями лицо, и тяжело дышал, обдумывая услышанное.
— Я и не думал, что он так хотел детей… Черт… — сказал он, нервно почесав затылок. — Мне нужно покурить.
— Мне нужна Ваша поддержка, чтобы посадить виновников, — сказала она ему вслед, но он молча вышел на улицу, ему нужно было сначала успокоиться.
— Не торопи его, Уэнсдей. Он — его отец, — сказал Ксавье, покачав головой. — Это тяжело… Справиться с этим.
— Я знаю… Но Донован обязан помочь. Нужно собрать доказательства. Достать отчеты, документы о его смерти. Объяснительную по образцам. Устроить ему допрос, черт возьми, — хлопнула она маленькой ладонью по столу.
— Ты права, мы этим и займемся, — сказал Ксавье, успокаивая её.
Когда Донован вернулся, он обещал достать все документы на этого доктора, запросить сведения о нем в институте, где он получал образование, и в первых местах его работы. Начать копать. Договорившись с ними обо всём, ближе к пяти вечера, Уэнсдей осталась совершенно одна. Ей звонила мама, и она регулярно с ней разговаривала. Вот только не рассказывала правды.
— Да, мама, я хорошо сплю, — зашла она в комнату и легла на кровать, уставившись в потолок холодным взглядом.
— Будь добра, звони чаще. Твой голос совсем изменился. В нем нет жизненных сил, — ответила Мортиша в тревоге. — Через две недели экзамен. Тебе нужно как следует потрудиться. Сделать последний рывок.