— Извинения принимаются. Будешь есть? — спросила она холодным, как лёд, тоном. Ей просто не хотелось мусолить эту тему и воспоминания.
— Буду, — он был согласен на всё, лишь бы провести с ней время, хотя уже покушал перед выходом из дома. — Уэнсдей… То, что вы с Донованом задумали… Не опасно? Мне нужно беспокоиться?
— Нет, тебе не нужно, — ответила она. — Но это связано с клиникой и прессой.
— Так… Я понял, — тяжело выдохнул он. — Нужна моя помощь? Я всегда тебя поддержу.
— Нет, ничего не надо. Я сама, — категорично заявила она, помотав головой. — Это дело всей моей жизни. И я буду осторожна.
— Хорошо, — сказал он немного расстроенно. — Но я всегда с тобой. Знай это.
— Я знаю, — ответила она искренне.
— Слушай… У меня есть два билета на концерт виолончелистов, — предложил он. — Не хотела бы ты немного расслабиться? Завтра на работу…
— Во сколько? — спросила она. Ожидание публикации было невыносимым, и ей было просто необходимо отвлечься.
— В семь, — сказал он, нервно сжав губы.
— Да, я схожу, — согласилась она, вызвав у него ступор.
— Эээм… Ладно. Понял. Я тогда заеду к 18:30, — сказал он, уставившись в тарелку безумным взглядом. Он явно этого не ожидал, но зажмурился.
— Ты ведь трезвая, да? — улыбнулся он, вызвав у неё недоумение.
— Ха-ха, очень смешно. Да, я трезвая, — отрезала она. — Просто хочу отвлечься.
— Я пошутил… Это здорово, — ответил он, через силу заталкивая в себя последние, хоть и вкусные, куски лазаньи.
— Там дресс-код, да?
— Да, конечно, это Сноу-Флэйк музей, — ответил он, отставляя тарелку. — Спасибо, я объелся.
— Главное, чтобы не как Пагсли, он до сих пор ест по шесть эклеров за чаем, — ответила она сердито, и Ксавье усмехнулся.
— Нет, вряд ли я так смогу. Хотя не забывай, лет до 14 я тоже был пухлым, — ответил он, усмехаясь.
— Не забываю, в нашей семье мужчины склонны к полноте, так что… Его ждет строение отца, — подытожила она, убирая со стола грязную посуду.
— Не будь так категорична, может, он займётся спортом и вытянется, — задумался Ксавье, помогая ей прибираться.
— Это вряд ли, — скептически ответила она. — Буду собираться. Мне нужно ещё кое-что сделать.
— Хорошо, я пока сгоняю до дома, — ответил он, направившись к двери. — И, Уэнс… Чёрное или белое?
— Черное, — тут же ответила она, и он кивнул, молча покидая её дом.
— Может, ты слышишь меня, а, может, нет… Я хочу сходить послушать музыку. Это мне жизненно необходимо, — размышляла она вслух, когда вылезла из ванны. — Я всё равно буду говорить с тобой… Мне так проще… Хотя бы на минуту представить, что ты рядом.
Уэнсдей аккуратно уложила волосы, надела чёрное платье с рукавом три четверти, закрывающее колени, и высокие каблуки. Выглядело очень даже стильно, как раз для подобного мероприятия. Погладив Октавиана на прощание, она направилась на выход к машине Ксавье, где он уже ждал её с довольной улыбкой. На этот раз не было цветов, подарков и прочей ерунды. На этот раз, наконец, была слепая поддержка, которая и была ей необходима. На Ксавье так же был чёрный костюм-тройка. Музыка дарила истинное наслаждение и расслабление. Они оба сидели в зале с восторгом в глазах, потому что действительно чувствовали себя под особенной атмосферой. Ксавье слегка вытянул руку на подлокотнике, и Уэнсдей впервые в жизни положила на неё свою. Не потому, что это был жест симпатии, это была немая благодарность за то, что он смог отвлечь её и подарил ей это, пусть и небольшое, чудо. С этого самого концерта они стали ближе друг другу. Информация о Хэндриксоне просочилась в СМИ, и Ксавье защищал Уэнсдей от всего этого. Каждый день возил с работы до дома и обратно, тогда как клиника подверглась по-настоящему дотошной проверке со стороны департамента гос. безопасности. Не стало и исключением снятие с должности министра и увольнение его сына, однако истинные виновники сидели гораздо глубже. Но Уэнсдей была рада даже этому.
Прошел месяц с того самого момента, как империя пала. Стоял морозный ноябрь. Уэнсдей каждый вечер сидела в своем кресле возле камина и мечтательно вспоминала о прошлом. На этот раз и Ксавье был вместе с ней. Они с ним обсуждали то, что произошло. Об уголовном деле, что завели на Хэндриксона старшего, якобы за взятки, но естественно, суть дела была в другом. Система просто не захотела копать дальше, иначе слетели бы абсолютно все головы.
— Думаешь, сам Президент тоже в курсе ситуации? — громко спросила она, пока он готовил ей кофе на кухне.