— Давай ещё раз, — сказал он, подняв взгляд, и она протянула ему руку, чтобы он, наконец, надел на неё кольцо.
Естественно, это было совершенно не тем, о чём она мечтала, но она сделала выбор. Быть с человеком, который уважал её и ценил. Который был рядом и поддерживал. Этого было достаточно.
— Я никогда не дам тебя в обиду, — промолвил он, целуя её руку.
Уэнсдей кивнула, и они вместе направились наверх. Время на часах перевалило за полночь, а это значило, что было пора спать перед новым рабочим днем.
На следующее утро она сообщила родителям о помолвке. Их радости не было предела. Это буквально всё, о чём они могли мечтать, особенно, после пережитого дочерью стресса. Уэнсдей сразу сказала им, что не будет ничего вычурного, никаких ярких празднований и помпезности. И Ксавье обещал убедить отца в том, что они будут принимать решение сами. Естественно, Винсент, будучи одной из самых обсуждаемых фигур в обществе аристократов, был недоволен таким раскладом, но ему пришлось смириться. Воля молодых не оставляла ему выбора, но поскольку свадьба была запланирована на июнь, ещё было время повлиять на ситуацию.
На улице стоял довольно тёплый апрель. Уэнсдей работала до самого поздна, стараясь не думать о том, какую ошибку совершает. Каждый день она задерживалась, а Ксавье готовил вкусный ужин и гулял с собакой, поскольку возвращался чётко в 17:30. А однажды Уэнсдей задержалась ещё сильнее обычного. На часах было 21:02, а она всё не могла справиться с новым отчётом. Цифры никак не бились, и она нигде не могла найти один очень важный документ, в котором как раз имелась необходимая для расчётов информация.
— Чёрт возьми… — устало выдохнула она и взялась за голову. — Я точно умру здесь… Кофе… Мне нужен кофе.
Она пошла к кофе-машине и взяла себе эспрессо, направляясь обратно, но застыла, глядя в окно. Город сиял тысячью огней… И воспоминания об одном единственном вечере, который запомнился навсегда, тут же всплыли наружу… Всего лишь длинный коридор, вечер и огромные витрины, что вернули её в тот день…
— Если я сейчас укушу тебя, пеняй на себя! — угрожала Уэнсдей, встав перед Тайлером с грозным оскалом.
— Ты с ума сошла, — рассмеялся он, вытянув вперёд руки в знак защиты.
— Раз, два… — приготовилась она, чтобы прыгнуть на него с разбега, пока они стояли в коридоре больницы. На часах был вечер, но поскольку была зима, темнело намного раньше.
— Нас сейчас выгонят отсюда, — прошептал он, и она тут же побежала, буквально снося его с ног и падая вместе с ним в коридоре плашмя, расстилаясь в его объятиях, пока медсестра кричала, чтобы их вывели оттуда.
— Здесь сумасшедшие! Охрана! — звала она на помощь, пока Тайлер лежал спиной на полу и смотрел на Уэнсдей влюблённым взглядом.
— Ты точно сумасшедшая, — сказал он, целуя её бархатные губы, и она отвечала ему, не обращая внимания на вопли и осуждения. Это был второй курс его терапии. Они встречались всего полгода, но уже любили друг друга так сильно, что не скупились на чувства.
Через несколько минут туда прибежал запыхавшийся охранник.
— Эй, вставайте! — промолвил он, растерявшись. — Здесь нельзя лежать! Придурки…
— Странно. Что-то я не заметила здесь запрещающего знака! Вы, кажется, нарушаете мои права, — заявила Уэнсдей, притопнув ногой. — Это потому, что я — мексиканка?!
— Что?! Что Вы, мисс?! — начал оправдываться мужчина, и Уэнсдей прожгла его своим жестоким, осуждающим взглядом. — Мы ничего такого не сделали! А если и сделали, то мне не жаль, — заявил надменный голосок, и внезапно в коридоре появился доктор Хэндриксон.
— Так, Билли, это со мной, — позвал он их за собой. И Уэнсдей показала охраннику с медсестрой язык.
Тайлер покачал головой, извиняясь перед ними, но был счастлив видеть её такой забавной и непринуждённой.
— Тайлер, сынок, как твоё самочувствие? — спросил доктор, обняв его за плечи. Ни Уэнсдей, ни Тайлер тогда и не думали, чем обернётся такая «близость». А сейчас она стояла и переживала это снова и снова. Будто это мгновение произошло прямо сейчас…
— Тайлер… — закрыла она глаза, и по всему телу пробежали мурашки. Ей повсюду мерещилось его присутствие. Но всё это казалось ничем иным, как паранойей и навязчивым состоянием.
— Надо работать, Уэнсдей, — напомнила она себе и вернулась обратно, замерев перед рабочим столом, на котором лежал утерянный документ. Как ни в чём не бывало. Уэнсдей моргнула пару раз, не понимая, как такое могло произойти, она ведь прошерстила стол и шкафы от и до, но не могла найти его. По телу пробежался холодок.