Среди всего этого великолепия любили собираться молодые творцы из тех, что желали похвастаться своими талантами, продать что-то праздношатающимся туристам и просто творить в хорошей компании и располагающей обстановке.
Патруль из девяти дроидов B-1, усиленный танком, казался тут чужеродным телом. Хотя... почему казался? Они и были чужими и неуместными: тусклые, утилитарных форм, марширующие с неумолимой целеустремлённостью. Но это со стороны...
Неизвестно, чем руководствовались (или что употребляли) конструкторы, создавая искусственный интеллект для машин модели B-1, но, как говорится, результат был налицо: машины получились очень... своеобразные. Примитивный интеллект их оказался весьма избирателен в плане запоминания и использования того, что для дроидов является жизненным опытом. Боевой дроид, в панике мечущийся по полю боя? Легко - вот, B-1. Препирающийся с собственным командиром? Он же. Храбро шагающий в атаку, паля из бластера куда угодно, кроме врага? Ну, в общем, вы поняли... Иногда казалось, что эти машины могут всё, кроме того, для чего изначально были созданы - воевать. Они мастерски тупили, травили анекдоты, болтали друг с дружкой и окружающими, доводя зачастую своих живых командиров до белого каления... В общем, делали всё, что угодно, кроме образцового несения службы.
Вот и сейчас возглавлявший пехотное отделение капрал SOM-4092191 с любопытством вертел по сторонам своей клиновидной башкой с узким "рылом", жадно впитывая впечатления о новом мире.
Вообще, если бы у дроидов были легенды, то он стал бы одной из них при жизни: Девяносто первый, как его называли чаще всего, ухитрился пережить практически все крупные сражения этой войны, начиная с первой битвы за Джеонозис, и не получить при этом ни одного серьёзного повреждения. Шрамы от бластерных лучей, прошедших вскользь, и заменённая после битвы за Умбару правая стопа не в счёт - по сравнению с теми, кого отправили на переплавку, Девяносто первый был сказочным везунчиком. Благодаря накопленному им боевому опыту дроид был произведён в капралы, получив необходимое программное обеспечение, две коричневые полосы на "плечи"... и серьёзное беспокойство за своё будущее, ибо весь опыт новоиспечённого унтер-офицера непобедимой армии КНС говорил о том, что сволочные клоны как раз в первую очередь норовят изничтожить командный состав, абсолютно не обращая внимания на заслуги и опыт. Проще говоря, Девяносто первый боялся. Это был не страх живого существа за свою жизнь, но уже и не первоначальный заводской набор цифро-буквенного кода, заменяющий дроидам инстинкт самосохранения.
Но наряду со страхом пришло и любопытство. А также то, что у существ из плоти и крови называлось бы "интересом к жизни". Девяносто первому было интересно абсолютно всё, начиная от астрономии и заканчивая вот такими вот непонятными, но жутко интересными местами, как эта улица из тканей. А уж художники... Картины вообще были больным местом дроида: он никак не мог уяснить их смысл и то удовольствие, что разумные существа получали как от создания подобных произведений, так и от любования ими. В мире Девяносто первого все картинки имели смысл: они либо обозначали функции в интерфейсе, либо предупреждали об опасности или наоборот - говорили об отсутствии оной, - или изображали технику, вооружение и солдат врага... в общем, были полезны. А тут... Девяносто первый замер, глядя на полотно, изображавшее акробата под куполом цирка. Отделение немедленно сгрудилось за спиной своего командира, нелепо тыча во все стороны бластерными карабинами.
- Это что? - поинтересовался Девяносто первый, показав рукой на картину.
Художник - молодой зелтрон с волосами, торчащими во все стороны на манер забракских рогов, - с живым любопытством уставился на дроида.
- Это акробат, - озвучил он очевидное и тут же задал ответный вопрос: - Нравится?
Девяносто первый задумался над этим вопросом, но внятного ответа так и не нашёл. Что подразумевал абориген? Чёткость изображения, достоверность? Может, размер рисунка? Или количество цветов? Неясно.
- Что должно нравиться? - сдавшись, спросил он.
- Всё, - и не думая скромничать, ответил зелтрон. - Вглядись, как передано движение, напряжение момента. Игра на грани, между жизнью и смертью. Одно неверное движение - и прекрасный полёт молодого ловкого тела превратится в падение.
Девяносто первый послушно уткнулся в картину, но ничего из вышеописанного так и не нашёл.
- Где? - Дроид повернул голову обратно к художнику.
К разговору с интересом прислушивалась беловолосая девица, устроившаяся в серебристом павильоне напротив. Судя по наличию картин и холсту с неоконченной работой, она являлась коллегой собеседника дроида.
- Нашёл с кем говорить об искусстве, Этаг, - рассмеялась зелтронка. - В нём явно не установлено подходящее программное обеспечение. Что ты объяснишь железяке?
- А вдруг объясню? - заупрямился тот, кого назвали Этагом. - Искусство - универсальный язык, понятный даже дроидам. Надо только подобрать правильные слова.
- Скажи, мой металлический друг, - вновь обратился он к Девяносто первому, - что ты видишь на этой картине?
- Взрослую форму существа одного вида с Вами, предположительно - судя по отсутствию ярко выраженных вторичных половых признаков, - мужского пола. На изображении видны напряженные мышцы лица, что означает сильное физическое напряжение, испытываемое этим мужчиной, или... - Девяносто первый сделал короткую паузу, перелопатив все человеческие лица, что хранились в его памяти, и выбрав наиболее подходящие по выражению, - ...проблемы с желудочной деятельностью. Более точно сказать не могу, но если Вам нужен диагноз, то я попрошу прибыть сюда квалифицированного медицинского дроида.
Он замер, ожидая ответа.
На лице художника отразилась целая гамма эмоций, которые Девяносто первый мог трактовать как резкое обострение нескольких хронических заболеваний, а особь женского пола начала громко и заливисто хохотать, по всей видимости, испытывая прилив положительных эмоций от того факта, что у неё подобных проблем со здоровьем не наблюдается.
- Отлично подобрал слова, - подбодрила она своего коллегу, подняв вверх большой палец и продолжая смеяться. - Я в восторге!
Справившись с собой, Этаг побарабанил пальцами по пряжке ремня и щёлкнул пальцами, осенённый идеей.
- Скажи, дроид, тебе никогда не хотелось выглядеть иначе, чем сейчас?
- Это невозможно, - вежливо возразил дроид. За его спиной лязгнул люк, и из танка высунулся его командир-лейтенант, раскрашенный в зеленый с черными и желтыми полосами.
- В чём дело, капрал? - спросил он. - Беспорядки?
- Нет, сэр, - ответил Девяносто первый. - Мы говорим об искусстве, - щегольнул он свежими знаниями. Собравшиеся вокруг зелтроны могли поклясться, что металлопластовое "лицо" лейтенанта приобрело озадаченное выражение. Во всяком случае, он ненадолго замолчал, а потом, произнеся "понял-понял", скрылся в машине.
- Моя конструкция практически исключает модернизацию, - продолжил Девяносто первый беседу с художником с того места, на котором их прервали. - Даже модуль искусственного интеллекта и память невозможно переставить на какую-либо другую машину, кроме такой же модели, как я.
- А в рамках... эм... текущей конструкции? - не сдавался художник. - У меня есть друг, который как раз работает на металлических поверхностях, он мог бы разрисовать твоё тело... Твой корпус, - поправился зелтрон, - как тебе захочется.