К удивлению клонов, никакой видимой системы контроля и пропусков у дворца не обнаружилось. Гуляки, казалось, входили и выходили, когда им заблагорассудится, не предъявляя документов и никак иначе не удостоверяя своих личностей. Позже республиканцы узнали, что на планете существует негласное правило - на праздник приглашены все. Кто бы ни устраивал веселье, любой гость мог присоединиться к нему, независимо от расы, пола, возраста или вероисповедания. Этим с удовольствием пользовались как местные жители, так и туристы, успевающие побывать в разных частях города, благодаря чему столицу наполнял нескончаемый круговорот веселья. Но, пожалуй, главной особенностью зелтронских праздников была их заразительность. Аборигены проецировали свои чувства на окружающих, и их настроение со временем передавалось большинству гостей. Клоны, поначалу довольно зажатые, постепенно расслаблялись, их голоса звучали все раскованнее, а кое-кто уже кружился в танце с очаровательной подружкой.
Сержант невольно сравнивал яркий каскад праздничного веселья зелтронцев и то, что когда-то ему позволила почувствовать Лорэй. Серьёзность Эйнджелы, её временами прорывающиеся ненависть, злоба и страх разительно отличались от беспечной жизнерадостности коренных жителей Зелтроса. Чимбик, зная причину этого различия, от души понадеялся, что никому из этих смеющихся счастливых краснокожих не придётся перенести и сотой доли того, что пережили сёстры Лорэй.
Клон ещё раз огляделся, задержав взгляд на искусно выкованном флюгере, изображавшем танцующую пару, и подумал о том, что неплохо было бы жить в таком месте. Уютная квартирка - или дом, как на Набу, - тихое место, добрые соседи. Что ещё нужно для счастья? Только вот... а смог бы он сам тут жить? От воспоминаний не убежишь, и хоть доберись до края галактики - война всегда будет с тобой. Станет будить среди ночи истошным криком раненого брата, или ехидно подмигивать бликом на оконном транспаристиле, невольно напоминая отблеск прицела снайпера. Воем заходящего на посадку спидера заставит броситься на землю в поисках укрытия и вертеть головой по сторонам, ища несуществующего противника... В этом ещё одно сходство его и Лорэй - персональный ад они носят с собой.
А вот Блайз чувствовал себя, как рыба в воде. Едва выпрыгнув из автобуса, он буквально тут же обзавёлся парой, к которой охотно присоединилась ещё одна зелтронка, потом - ещё, и в итоге клон подошёл к бару, окружённый целым букетом девушек, что, похоже, доставляло ему искреннее удовольствие. Стоя с бокалом в руке, Блайз в лицах расписывал какой-то из эпизодов своей жизни, строя зверские рожи, отчаянно жестикулируя и периодически имитируя голоса животных. Его новые подружки весело хохотали и без всякого стеснения льнули к разговорчивому клону, щедро расточая игривые прикосновения и многообещающие взгляды. По всему выходило, что расхожие слухи о потрясающей любвеобильности аборигенов были чистой правдой. Но если до местных сержанту не было особого дела, то на брата он поглядывал с тенью осуждения. Поведение Блайза смущало Чимбика. Он не мог понять, как тот может развлекаться с другими девушками, при этом питая к Ри какие-то чувства. Для самого Чимбика это было совершенно неприемлемо. И сколько бы Блайз не объяснял, что Свитари тоже считает подобное в порядке вещей и даже сама учила его кадрить девушек - сержант так и не смог полностью с этим смириться. Нет, он был рад, что его брат живёт и наслаждается жизнью вовсю, но... Поневоле начинаешь задумываться: а как бы к подобному отнеслась Эйнджела?
Чимбик вспомнил её настороженно-недоверчивый взгляд, которым полукровка, казалось, старалась заглянуть в самую глубину души. Вспомнил, как доверчиво она прижималась к нему под дождём на Зайгеррии, и те смутные образы и сны, что остались в его сознании после госпитального бреда, и жили, казалось, своей жизнью. За год, что прошёл с момента их последней встречи, Чимбик успел тысячи раз прокрутить в памяти каждую минуту, проведённую вместе с Эйнджелой. Он создал её образ из воспоминаний, фактов, догадок, предположений и фантазий. Образ, который в хорошие ночи посещал его во снах, а в плохие... В плохие этот образ стоял перед внутренним взором клона, пока тот писал очередное письмо из тех, что никогда не будут отправлены. Иногда лишь эти письма не давали ему сойти с ума. И эта Эйнджела, его Эйнджи, не забыла бы его. Ни ради мимолётных развлечений, ни ради бездумных гуляк вроде окружавших Чимбика зелтронцев. И пусть Лорэй были родом с этой планеты, у Эйнджелы скорее было больше общего с ним, чем с происходящим вокруг.
Сам Чимбик в окружении праздничной толпы чувствовал себя, словно муха в сметане - хреново и мухе, и сметане на пользу не идёт. Шум толпы, музыка, эмпатические "касания", непривычное обилие внимания и отсутствие брони полностью дезориентировали клона. Окружённый столькими незнакомцами, Чимбик раз за разом мысленно возвращался обратно, на Мерн Восемь. И пусть зелтронцы вели себя совершенно иначе, чем жители объятого войной города, толчея тел напрягала, заставляя каждую клеточку буквально кричать, предупреждая об опасности. Даже присутствие братьев не могло успокоить Чимбика. Сержант изо всех сил старался расслабиться и получить хоть какое-то удовольствие от происходящего, но тщетно. Едва только он начинал привыкать к звукам, как очередной взрыв смеха или особенно раскатистый обертон певца вновь заставляли его пригибаться и рыскать взглядом в поисках укрытия.
Стафф-сержант забился в самый тихий угол, мечтая поскорее сбежать подальше от шума, туда, где сможет отдохнуть по-настоящему. Расслабиться, не опасаясь, что его в любой момент ударят в спину. Увы, несмотря на стратегически верно выбранную позицию, спрятаться от эмпатов таким образом не представлялось возможным. Чувства Чимбика были той самой ложкой дёгтя, что моментально отравляла царившую вокруг атмосферу веселья. А зелтроны не любили, когда кто-то рядом грустил.
- Почему ты такой печальный? - промурлыкала розовокожая девица, без спроса подсевшая к сержанту и немедля заключившая его в тёплые ласковые объятья.
Это было большой ошибкой: Чимбик, и без того взвинченный, перепугался окончательно. Едва рука девушки легла на его шею, как сержанта словно кипятком ошпарили. Не было больше вокруг ни праздника, ни танцоров, а была стылая траншея и упавший сверху дроид сепаратистов, нацеленный лишь на одно - убивать. Со стороны казалось, будто клон взорвался: он одним рывком отбросил от себя девицу, припечатал несчастную к стене и схватил её за горло, намереваясь оторвать голову так, как делал сотни раз до этого. Даже у дроидов-коммандос шея - самое слабое место в конструкции. Мозг клона включился в тот момент, когда шейные позвонки зелтронки вот-вот готовы были захрустеть. Немало его "протрезвлению" поспособствовало то, что потрясение жертвы немедленно ощутил и сам Чимбик, и окружающие. Клон с удивлением обнаружил, что смотрит в широко раскрытые, полные непонимания глаза зелтронки, а вокруг ошарашенно молчат многочисленные гости.
"Я чуть не убил её... - с ужасом понял Чимбик, отпуская девушку и пятясь назад. - Чуть не убил..."
Развернувшись на каблуках, он опрометью кинулся прочь из дворца, бесцеремонно отшвыривая братьев, спешивших к нему сквозь толпу, и тех, кто не успел уступить дорогу. Выскочив на улицу, клон бросился бежать, не разбирая дороги, лишь бы оказаться подальше от дворца. Остановился он лишь когда центральная часть праздника осталась далеко позади, так, что раздражающий шум едва достигал ушей.
Оглядевшись, Чимбик заметил скамейку, уютно примостившуюся в тени цветущего кустарника, и направился к ней, расстёгивая ставший вдруг душным ворот кителя. Справившись, наконец, с застёжкой, клон рывком, через голову, содрал китель и швырнул тот на скамейку. Туда же упало сползшее с головы кепи, следом полетели перчатки, а сам сержант, усевшись рядом, достал из подсумка деку, включил и принялся судорожно выбивать пальцами нервную дробь, каким-то непостижимым образом складывающуюся не в бессмысленный набор символов, а в очередное письмо...