Я нащупал лежащую на простыне ручку и нацарапал на блоке бумажных листочков:
Болит
– Ему больно, – сказала Отем, поворачивая к себе листочки. – Вы не могли бы дать ему что-то?
Врач, не переставая светить мне в глаза, сказал медсестре что-то про обезболивающее, и через несколько минут сутолоки и приглушенных разговоров теплая волна забрала меня с усеянного острыми камнями острова боли и унесла. Унесла далеко, только Отем по-прежнему держала мою руку, так что я знал, что обязательно вернусь.
Мои губы как-то странно выгнулись вокруг эндотрахеальной трубки, и я понял, что улыбаюсь или, точнее сказать, пытаюсь улыбнуться. Откуда-то издалека донесся голос моей матери:
– Я хочу знать правду. Он будет снова ходить или нет?
«Снова ходить…»
Холодный, пронизывающий страх пронзил мое сердце, но я был уже слишком далеко. Я цеплялся за руку Отем, но больше ее не ощущал. Отем исчезала, уносилась всё дальше по беговой дорожке. Мысленно я рвался за ней, но в голове стало пусто, осталась только одна мысль.
Носочный Мальчик не умер. Он остался здесь точно злобный призрак, обитающий в старом шкафу на чердаке. Он смеялся надо мной, пока я, барахтаясь, уплывал всё дальше, терялся в пространстве.
«Я никуда не уйду… да и ты тоже».
Глава седьмая
Отем
На следующее утро я проскользнула в палату Уэстона, держа в руках два стакана кофе; помещение было залито серебристым светом. Я поставила один стакан на стол, возле которого сидела Ронда, и медсестра благодарно улыбнулась.
– Он спит, – произнесла она одними губами.
Мне хотелось сесть рядом с Уэстоном и держать его за руку – как и просил Коннор, – но ранее этим утром доктор Кей велел отключить Уэстона от аппарата искусственной вентиляции легких. Наконец-то! Эндотрахеальная трубка раздражала Уэстона, он постоянно ею давился и пытался дышать самостоятельно. Я села возле окна, сжимая в руках стакан кофе, и стала пристально наблюдать за грудной клеткой Уэстона. Она равномерно поднималась и опускалась.
– Он отлично держится, – сказала Ронда.
Я кивнула и слабо улыбнулась.
«Пока что».
Сегодня команда ортопедов собиралась проверить, насколько сильно поврежден спинной мозг Уэстона. Доктор Кей настаивал, что нам не следует паниковать, пока нет результатов тестов, но я никак не могла выбросить из головы слова Коннора.
«Уэс никогда не будет ходить».
Я перевела взгляд с груди Уэстона на его длинные ноги, укрытые простыней; я надеялась, что они вот-вот шевельнутся или дернутся, но этого не происходило, и тогда я стала придумывать оправдания этой неподвижности.
«Он прошел через ад. Он находится под действием обезболивающего. Он еще слишком слаб».
От переживаний мне буквально было больно дышать, а поскольку Руби вернулась в Бостон, мне не у кого было искать поддержки и утешения.
Еще я скучала по Коннору. Он был на войне несколько месяцев, потом вернулся, и мы провели вместе несколько часов, наполненных болью, противоречиями и неприятными откровениями. А теперь он снова уехал. Я нуждалась в нем, более того, сейчас он нужен Уэстону.
– Доброе утро, солдат, – мягко сказала Ронда.
Уэстон зашевелился, не отрывая головы от подушки, повернул ее в одну сторону, в другую, поднял руку, снова уронил. Его окаймленные темными кругами глаза приоткрылись от звука моих шагов; он затуманенным взглядом проследил, как я подхожу и сажусь на стул возле кровати. Потрескавшиеся губы приоткрылись, но я покачала головой.
– Никаких разговоров.
Мой голос звучал скрипуче от внезапно подступивших слез, и всё же на меня вдруг накатила волна счастья. Новый день принес мне ощущение приближающегося чуда, о котором часто говорил мой отец. Уэстон жив. Он тяжело ранен, возможно, его даже не смогут окончательно вылечить, но он жив.
– Господи. Ты здесь, – пробормотала я.
«Ты вернулся ко мне…»
Уэстон слабо кивнул, и всё, чего он еще не знал, вдруг повисло между нами тяжким грузом. Моя радость омрачилась и съежилась от осознания надвигающейся беды.
«Я буду рядом с ним. Какие бы новости мы ни получили, я не оставлю Уэстона одного».
Уэстон обвел комнату мутным взглядом.
– Где Коннор?
– В Бостоне.
Уэстон посмотрел на свои ноги, неподвижные, как у манекена, подергал край простыни, которой был укрыт.
– Доктора скоро придут, – поспешно сказала я. – И твоя мама. Думаю, твои сестры приедут сегодня.
Медленно, устало Уэстон провел рукой по бедру, потыкал его пальцем.
– Расскажи мне всё, – хрипло попросил он.