Фрол бросил недокуренную сигарету, встал, направился к Сергею.
Мотор Сергея уже завелся, фырчал, подпрыгивая, клапана стучали вовсю.
— Завелся? — кивнув, крикнул Фрол.
— Завелся… — Сергей махнул рукой. — Опять с насосом. Давление маленькое.
— И клапана.
— Это уж как водится.
— Ты вот что, Сергей… Два рубля не найдется?
— Что? Два рубля? Черт его знает, Фрол Федорыч. Погоди, посмотрю. Пойдем.
Сергей занимался в какой-то спортивной секции, и это чувствовалось сразу. Крепкий парень лет тридцати, светловолосый, с короткой стрижкой. Он стоял у стенда в тренировочном костюме с белой полоской у шеи. Пиджак вешал у контролерского столика, где сидел Степа Солдатов — Феня. Сергей и Фрол подошли к столику. Фени не было — отошел куда-то. Сергей вытер руки паклей и принялся шарить по карманам в пиджаке. Он наклонился, и спина его под синей тренировочной майкой обрисовалась четко — два мощных валика мышц.
— Нет, Фрол Федорыч. С удовольствием бы, нету.
— Ничего, ладно.
«Может, у Сашки из молодежной? — подумал Фрол. — У Умейки и спрашивать нечего». Но все же спросил у Умейки:
— Слушай, у тебя рубля не найдется?
— Чего?
Умейко орал как бешеный. Он плохо слышал. И Фролу пришлось орать:
— Рубль, говорю! Рубль!
Фрол вытянул указательный палец вверх.
— Рубль?! — Умейко только рукой махнул: нету.
И засмеялся. И, как всегда, Фрол подумал, что Умейко — хороший мужик все-таки. Безобидный.
— Саша, привет! — сказал Фрол, выйдя из ЛИДы и подойдя к стендам молодежной бригады.
— А, Фрол Федорыч, здорово.
Сашке было лет двадцать с небольшим. Черноглазый, черноволосый, красивый. Девчонки небось с ума сходили. Жил Сашка один. Но с дороги не сбился пока, да уж теперь и вряд ли собьется. В каких-то комсомольских начальниках ходил.
— Ты, Саш, этого… — Фрол почесал в затылке. — Не богат? В получку отдам.
— Сколько тебе, Фрол Федорыч?
— Да сколько есть, хоть рубль.
Больше Фролу неудобно было у Сашки просить: все-таки один, ни отца, ни матери.
— Сейчас посмотрю, постой, — сказал Сашка. Он порылся в карманах, нашел рубль, протянул.
— Спасибо, Саша. Так, значит, в получку.
— Ерунда, Фрол Федорыч. Когда будут.
— Ладно, спасибо.
«Зря два не спросил», — все-таки подумал Фрол.
— Ну как, достал? — спросил Федор.
Фрол показал рубль:
— Мало, понимаешь. Еще надо. Хоть рублик.
— На, закури, — Федор протянул портсигар.
— Неохота что-то, Федя.
— Почему неохота?
— А бог его знает, Федя. Не выспался.
— Ты моих закури. Махорочка.
— Да? Откуда? — Фрол поднял широкие брови.
— Так, баба набивает. Гильзы покупаем.
— Ну?
— Ей-богу. Так после войны и отвыкнуть не могу. Все покрепше.
— Ну, давай.
Закурили оба. «Да, это что надо, — подумал Фрол. — Аж в глазах слезы, приятно».
— Ну как, хорошо?
— Хорошо. Спасибо, Федя.
— То-то.
К шуму в цехе уже привыкли. Шум, конечно, был страшный. Особенно на участке автоматного. Здесь же, в уголке, у ЛИДы, — поменьше. Но говорить все равно приходилось с натугой.
Помолчали. Пошел конвейер. Шум в цехе еще усилился: теперь уже работала вся первая смена в цехе моторов. И завизжали автоматические коловороты на конвейере.
Появился Арсений Самойлович.
— Все курите? — сказал он зычным басом.
— Курим, а то как же, — ответил Федор.
— Конвейер пошел.
— Видим.
Промолчал Арсений, прошел. Знает, что еще первый мотор только-только в ЛИДу вползает.
— Ну что, иди, Фрол Федорыч, — сказал Федя.
— Иди ты, Федя. Следующий мой.
И Федя ушел.
Фрол докурил, поднялся, вошел в ЛИДу. Федя мотор ставит. Скоро Фролу. Скорее бы.
…С Валентиной они вообще-то давно уже были не в ладах. Не то чтобы уж очень ругались, а так — перемогались кое-как, и ладно. А позавчера она пришла поздно, сказав, что было какое-то там собрание у них на фабрике. Она работала на швейной фабрике нормировщицей, и Фрол никак не мог перетащить ее на завод — не хотела. «Какое у них могло быть собрание?..» И хотя у Фрола не было никаких оснований не верить ей, да и вряд ли, думал он, она пойдет на что-то такое, однако он чувствовал, будто червячок какой-то забрался в него — и точит, и точит. Он и не верил, и уговаривал себя, что чепуха это, лучше, чем он, ей мужа все равно не найти, а червячок точил и точил. «Надо бы и мне махорочки впрок», — подумал Фрол.