— А вы издалека едете-то? — спросил он.
Когда я объяснил, откуда еду и куда, то, вместо того чтобы подвергнуть сомнению или хотя бы просто критике затею, он внимательно осмотрел на ходу мою голубенькую, имеющую довольно новый вид машину, рюкзак, флягу, запасную покрышку, привязанную к рюкзаку, и, видимо, довольный осмотром, с ласковостью деревенского доброго человека принялся меня успокаивать, убеждать, что хоть дорога, по которой мы едем, — плохая, однако с такой машиной, как моя, я все-таки доберусь и до Винницы.
— Дорога, она, конечно, неважная, да ведь потихоньку можно и ехать. Я-то ведь тоже езжу — и до Колосова ездил, и в Дьяконово. Где проедешь, а где пешочком, а там, глядишь, от Брянска и шоссе пойдет, а по шоссе чего же не ехать? Главное, это чтобы не торопиться и чтоб машина в порядке, а доехать можно, конечно, что ж…
Милый дяденька — рыбак рыбака видит издалека! — однако я с тревогой смотрел, как из-под шин его развалины пылит песок и стелется сзади дымом, оглянувшись, удостоверился, что у меня — то же самое, и уж совсем стало волнительно, когда нас обогнал грузовик и за его задними колесами творилось такое… Желто-коричневые клубы ярились скрытой мощью, пухли, росли, и, когда грузовик проехал, нас накрыло белое, непроглядное облако. Мужичок на своем велосипедике в двух шагах от меня был как расплывчатый призрак и как раз в этот самый момент договаривал свою последнюю фразу:
— …а доехать можно, конечно, что ж…
Пыль довольно быстро осела, я огляделся и, несмотря на свое беспокойство, увидел картину просто замечательную. Вокруг было желтое, зеленое, голубое. Широкая медовая дорога простиралась вперед; справа, под углом к ней, за кустами и чуть внизу, виднелась другая, по ней сейчас ехал еще один неизвестно откуда взявшийся грузовик — маленькая темная точка, — а за ним стелился живой клубящийся золотой хвост. Людей нигде не было, строений тоже — только песок, кусты и деревья под бледно-голубым небом, и чудилось, что мы с моим спутником попали в сказочную страну. Страну живого песка. Он был тих и неподвижен, этот песок, но, казалось, он только и ждет случая, чтобы взвиться, взлететь, посветиться на солнце каждой песчинкою и, полетав, бесшумно осесть опять, выжидая нового случая… И в этой обманчивой неподвижности его виделось загадочное коварство.
Вскоре мужичок пожелал мне счастливого пути и свернул по тропке направо, поднимая за собой маленькие смерчи, а я опять остался один, совсем один под ярким палящим солнцем, во власти песка.
До Дьяконова пришлось слезть с велосипеда раза три — колеса не проворачивались. Дьяконово — очень симпатичная деревушка: среди леса, какая-то затерянная. Если бы не такая дорога!.. При подъезде к ней встретила меня табличка: «Ящур! Остановка транспорта запрещена». Но разве мог я ехать, не останавливаясь? Почти через всю деревню пришлось идти пешком, волоча за собой ставший обузой транспорт, руки уже начинали ныть, фляжка была пуста. Спрашивать молоко здесь, наверное, — верх глупости. Все же пить так хотелось, что мрачные мысли о неизвестной мне болезни отступили на задний план. В одной из избушек, которая показалась мне чище, я решил попросить хоть воды. То есть я бы, конечно, сам достал из колодца, но колодцы все были без ведер.
Я прислонил велосипед к забору — за забором ярко желтели подсолнухи — и постучал в дощатую дверь. Открыли не сразу — в дверях показался настороженный молодой парень. Пригласив в избу, он дал мне воды, зачерпнув ковшиком из ведра. Плюнув на предосторожности — живут ведь люди, — я начал пить. В избе, которая изнутри была совсем не такой чистой, как снаружи, прямо на полу копошились голопузые маленькие дети. Я пил, а сам внимательно рассматривал их, стараясь найти страшные признаки неизвестной болезни. У одного был что-то слишком большой животик, но, может быть, так оно и должно? Никаких других признаков не было. Из этого же ковшика я наполнил опустевшую фляжку.
Еще когда я пробирался через Дьяконово, встреченные женщины с жалостью смотрели на меня, покачивая головами.
— Так на Дудоровский ехать? — спросил я.
— Так, так, — ответили мне. — Ох, сынок, сынок, и куда ж тебя занесло? До Дудоровского еще наплачешься.
Ехать теперь было почти нельзя, лишь время от времени я садился в седло и проезжал метров двадцать — тридцать, изо всех сил давя на педали. И приблизительно через час очутился километрах в трех от этой маленькой ящурной деревушки.
Лес, густой смешанный Брянский лес, захламленный, кочковатый, с болотцами и камнями. Среди этого леса — довольно широкая песчаная река, которую лишь в очень далеком приближении можно назвать дорогой. Ноги тонут по щиколотки, колеса велосипеда — до спиц, ровно настолько, сколько нужно, чтобы, сев на него, не сдвинуться с места. Его и просто так волочить за собой трудно. Бывают разъезженные дороги, с краю которых или параллельно которым бегут утоптанные пешеходные тропинки. Здесь — каждая тропка моментально превращается в песчаный ручеек, а по целине нельзя провести машину и несколько метров — хворост, кустарник, камни, кочки.