— Ты нервничаешь перед игрой?
— Не очень. Скорее, я испытываю возбуждение. Я чувствую, как адреналин струится по моим венам. Выйти на лед — это то, ради чего я живу, — отвечает он. Удивительно, как светится его лицо, когда он говорит о хоккее.
— Я думаю, это прекрасно, что ты нашел то, что так любишь, и тебе за это платят.
— А что насчет тебя? Чем ты занимаешься, когда не работаешь принцессой Валентино? — спрашивает он меня с ухмылкой, и я закатываю глаза.
— Я далеко не принцесса. Я занимаюсь рекламой. Работаю в «Vads», — говорю я, опуская детали того, что это один из законных бизнесов семьи.
— Красивая и умная. Ты идеальна, детка. Должно быть, ты творческая личность. Тебе это нравится? Реклама, я имею в виду?
— Нравится. — Я действительно люблю то, чем занимаюсь. Я могу быть принцессой, которой все меня считают. Мне не нужно работать. Моего трастового фонда более чем достаточно, чтобы обеспечить меня до конца жизни. Я работаю, потому что мне нравится то, что я делаю.
Оставшаяся часть завтрака проходит в непринужденной беседе, и мы действительно узнаем друг друга. Это приятно.
Когда примерно через час Трэвис останавливается перед домом моих родителей, я выскакиваю из машины прежде, чем он успевает заглушить двигатель.
— Надеюсь, ты выиграешь!
Трэвис облокачивается на центральную консоль и кричит через открытую дверь.
— Не выходи из машины, не поцеловав меня, Лилиана. — От меня не ускользает, что он назвал меня полным именем.
Я ныряю назад в окно.
— Даже не думала, — шепчу я, когда наши губы сталкиваются.
— Я буду чертовски скучать по тебе.
— Скоро увидимся, красавчик. — Я отстраняюсь и бегу к воротам, не оглядываясь.
Охранник открывает их мне, глядя на машину Трэвиса так, будто хочет взорвать ее. Именно поэтому я и выскочила из нее. Люди моего отца так же яростно защищают меня, как и он сам, и одного пистолета, наставленного на моего парня, на сегодня достаточно.
Глава десятая
Трэвис
— О’Нил, Логан, Хайнс... вы — стартовое звено. Выходите. Начните уверенно, играйте жестко. И держите себя в руках. — Это напутственные слова тренера перед разминкой. Все встают со скамеек. Мы обмениваемся рукопожатиями и похлопываем друг друга по спине, пока идем по туннелю на лед.
Игры на выезде отличаются от игр на домашней площадке. Когда я смотрю на трибуны, там море зеленого и белого цветов с красными вкраплениями, мелькающими время от времени.
Я выхожу на середину льда и сосредотачиваюсь на разминке. На выездных матчах я не так часто смотрю на толпу. Маневрирую у бортов на нашей половине катка, веду шайбу перед собой и перепасовываюсь ей с Логаном. Вспышка красного цвета привлекает мое внимание, и я пропускаю маленький черный диск, когда он отправляет его в мою сторону. Поворачиваю голову и приближаюсь к борту. Но не цвет майки притягивает меня, как мотылька к огню, а огненно-красный цвет ее чертовых пухлых губ. Я улыбаюсь и поднимаю руку в перчатке к плексигласу, встречая ее ладонь, прижатую к другой стороне.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, перекрикивая шум толпы.
Лили пожимает плечами.
— Похоже, я внезапно заинтересовалась хоккеем, — говорит она с огромной улыбкой, растягивающей ее губы.
Я перевожу взгляд на парня, который сидит рядом с ней, скрестив руки на груди, и свирепо смотрит на меня. Алессандро. Ее брат, который выглядит совсем не впечатленным тем, что находится здесь сейчас. Я киваю в знак признательности, а затем возвращаю свое внимание к Лили.
— Спасибо, — говорю я ей.
— Иди и делай свое дело, пока у тебя не возникли проблемы, — говорит она.
Постучав по стеклу кулаком в перчатке, я возвращаюсь на коньках туда, где разминается Логан. Падаю рядом с ним и начинаю свою собственную рутину.
— Ты либо самый везучий ублюдок на планете, либо ходячий мертвец, — ворчит он, качая головой.
— О, я везунчик. — Я ухмыляюсь ему. — Хотя, думаю, что, возможно, потерял фаната. Кажется, ее брат сейчас ненавидит меня. — Я все еще чувствую этот яростный взгляд, направленный в мою сторону.
— Если бы взгляд мог убивать, да? — смеется Логан.
После разминки я иду к скамейке запасных, жестом попросив Лили встретиться со мной там. К тому времени, как я дохожу до перегородки, отделяющей туннель от зарезервированных мест, она уже ждет меня. Сняв перчатку с правой руки, я маню ей к себе пальцем. Она наклоняется, и если бы на мне не было коньков, я бы перелез через гребаные перила. Когда она оказывается достаточно близко, чтобы я мог дотянуться до ее лица и обхватить его ладонями, я прижимаюсь к ее губам. Это быстрый поцелуй, не более чем легкое касание, но он не остается незамеченным ни для кого из присутствующих.
— Спасибо, что приехала, — говорю я ей.
— Как будто я могла это пропустить. — Она улыбается мне в ответ.
— Подождешь меня? После игры? — спрашиваю я.
Лили бросает взгляд туда, где сидит ее брат, который сердито смотрит на нас, а затем возвращает свое внимание ко мне.
— Хорошо, но, скорее всего, у меня будет ворчливая тень.
— Пока ты со мной, мне все равно, кто еще будет рядом. — Я улыбаюсь и опускаю руку. — Скоро увидимся, детка.
— Сломай ногу3, — говорит она, а затем быстро пытается исправиться. — Подожди! Не делай этого! Ну, по крайней мере, не буквально! Не свою собственную! Не стесняйся сломать чужую.
Она смеется, а я качаю головой и иду обратно в раздевалку. Как только я переступаю порог, все вокруг замирает. Все взгляды устремлены в мою сторону. Тренер смотрит на меня взглядом, сравнимым со взглядом Алессандро, когда я поцеловал его сестру.
— Что я пропустил? — спрашиваю я.
— Валентино? Правда, О’Нил? Из всех гребаных кисок Нью-Йорка ты должен был связаться с Валентино? — усмехается тренер.
Мои кулаки сжимаются.
— Простите? — Я изо всех сил стараюсь говорить ровным тоном. Сохранять спокойствие. Потому что прямо сейчас я готов избить этого ублюдка. И это будет означать конец моей карьеры, насколько я знаю.
— Это... — он машет рукой в сторону двери, — ...принесет команде одни неприятности. А я этого не потерплю.
— Я не помню, чтобы в моем контракте было указано, с кем я могу встречаться, а с кем — нет, — напоминаю я ему, прежде чем опустить свой зад на скамейку перед шкафчиком.
— Я говорю тебе это сейчас.
Я моргаю и мысленно считаю до пяти. Что угодно, лишь бы не вскочить и не сбросить перчатки.
— Ну, этого не случится.
Я знаю, что недавно познакомился с этой девушкой, но ни за что на свете не позволю никому указывать мне, что я могу делать, а чего не могу. Особенно когда речь идет о Лилиане.
— Это еще не конец. Выходи и делай свою чертову работу. Мы вернемся к этому разговору после того, как ты выиграешь эту игру. — Лицо тренера краснеет, а изо рта вылетает слюна. Он не привык слышать слово «нет».
Я встаю и иду за своими товарищами по туннелю. Затем я выхожу на лед, занимаю свое место на стартовой линии и жду, когда прозвучит национальный гимн. Я смотрю в сторону Лили, и она машет мне рукой с широкой улыбкой на лице.
Да, тренер может поцеловать меня в задницу, если думает, что я откажусь от нее.
Я никогда не представлял, что что-то может быть для меня важнее хоккея, и это не так. Не совсем. Потому что, как я уже сказал, команда не может контролировать, с кем я встречаюсь.
Последняя нота гимна затихает, мы занимаем позицию и ждем вбрасывания. Я блокирую одного из игроков Нэшвилла, который несет какую-то ерунду. Я игнорирую его. Что не так уж сложно. Я все еще на взводе, и мои кулаки так и чешутся ударить кого-нибудь. Судья подбрасывает шайбу в воздух, и я слежу за этим маленьким черным диском, как ястреб, который не видел еды уже несколько недель. Я изголодался по шайбе. По игре, по адреналину, по весу клюшки в моей руке, когда я стремительно несусь по льду. Я не сомневаюсь, что Логан выиграет вбрасывание. Обычно он так и делает. И я буду готов к этому.