Я: Уже на пути к самолету. Думай обо мне, когда будешь дрочить сегодня вечером.
Мой телефон вибрирует, но у меня нет времени прочитать сообщение. Вместо этого я бросаю телефон в сумку и залезаю на заднее сиденье машины.
— Почему отец сходит с ума? — спрашиваю я Алессандро, как только захлопываю за собой дверь.
— Потому что он не видел свою гордость и радость последние двадцать четыре часа.
Я закатываю глаза.
— Мне действительно нужно съехать.
— Можешь попытаться, — отвечает мой кузен Лоренцо, сидящий рядом со мной с глупой ухмылкой на лице. — Дядя Тео ни за что на свете не позволит тебе покинуть дом.
— Я взрослая. Могу делать все, что захочу, — быстро напоминаю я ему.
— М-м-м, ну, расскажи потом, что у тебя получится. — Алессандро смеется с водительского сиденья.
— Я ненавижу вас обоих, — бормочу я себе под нос, глядя в окно. — Сначала я обсужу это с мамой. Когда она согласится, то сделает так, чтобы папа не взорвался, когда я затрону эту тему.
Родители очень нас любят. Мы с братом — их мир. Поэтому им трудно отпустить нас — моему отцу в большей степени, чем матери. Если бы он мог, то буквально запер бы меня в комнате, где никто не мог бы меня достать. Я не жалуюсь. Я выросла в окружении любви, но иногда все это кажется... удушающим.
Мой телефон снова вибрирует в сумке, я достаю его и открываю непрочитанные сообщения.
Трэвис: Черт, Лили, ты не можешь писать мне такие вещи, когда я нахожусь за миллион миль от тебя. Теперь у меня стояк, а я сижу в самолете в окружении своих товарищей по команде.
Трэвис: Не прикасайся к себе. Когда я вернусь в город, я хочу, чтобы твоя киска текла и была готова ко мне.
Трэвис: Уже отсчитываю минуты до того момента, когда смогу снова войти в тебя.
Я: Сейчас подходящее время сказать тебе, что мой отец, вероятно, клонировал мой телефон и, скорее всего, читает мои сообщения?
Трэвис: Черт! Правда?
Трэвис: Ну и ладно. Он все равно уже хочет меня убить. Это будет того стоить. Ты стоишь того.
Я: Думаю, это самая милая вещь, которую мне когда-либо говорили.
Трэвис: Скоро увидимся, детка.
— Черт возьми, Лил. Почему ты выглядишь такой счастливой? — спрашивает Алессандро, оглядываясь на меня.
И я тут же получаю подтверждение, что чертов любопытный Лоренцо читал мои сообщения.
— Она переписывается с любовником.
— Трудно убить кого-то, кто заставляет тебя так выглядеть, сестренка, — ворчит мой брат, и я устремляю смертельный взгляд на его затылок.
— Ты его не тронешь.
— Мне не нравится этот парень, — говорит Алессандро. — Он слишком самоуверенный.
— По сравнению с кем? С вами? — Я перевожу взгляд с брата на кузена. — Кроме того, папа обещал, что никто из вас не причинит ему вреда.
— Как, черт возьми, ты заставила его согласиться на это?
— Я просто сказала ему правду. Что мне очень нравится Трэвис — очень-очень нравится. И если с ним что-то случится, я расстроюсь. Очень сильно. — Я улыбаюсь. Мой отец не выносит, когда я плачу. Ничто не приводит его в такую убийственную ярость, как мои слезы.
Использовала ли я его слабость, когда была маленькой, чтобы получить все, что хотела? Да. Было бы глупо этого не делать. Использую ли я это сейчас, чтобы остановить его от убийства моего парня? Опять же, да. По той же причине.
Мне все равно, что это говорит обо мне. Потому что то, что я сказала отцу, было правдой. Мне очень нравится Трэвис. И я хочу посмотреть, к чему приведут эти отношения. Я никогда раньше не встречала никого похожего на него. Я никогда и ни с кем не чувствовала себя так комфортно. Я чувствую это каждый раз, когда он смотрит на меня. Как будто он понимает и видит меня.
Впервые в жизни я чувствую, что меня действительно видят. Это странно, учитывая, что я привыкла к тому, что все взгляды постоянно обращены ко мне.
Глава четырнадцатая
Трэвис
Как только выхожу из самолета, я достаю из кармана телефон. Последние три дня я переписывался с Лили. Мы обсуждали все подряд. Я специально придумывал случайные вопросы, чтобы узнать, что она ответит.
Мне очень нравится эта девушка. Я не хочу видеть никого, кроме нее. Сегодня я должен был поехать к родителям, но вместо этого попросил Лили встретиться со мной у меня дома. Я отправил маме сообщение, придумав какую-то ерундовую отговорку о том, что устал, и сказал ей, что приеду завтра. Сейчас я просто хочу увидеть свою девочку.
Но когда я захожу в свою квартиру, меня ждет не она. Это ее отец.
— Где Лили? С ней все в порядке? — Я роняю сумку, едва услышав звук, который она издает от падения на пол. Я должен задаваться вопросом, почему он стоит здесь, как он сюда попал. Черт, я, наверное, должен искать ближайший выход. Но первое, что приходит на ум, — это не моя собственная безопасность или благополучие. А Лили.
Ее отец стоит в моем холле, засунув руки в карманы и слегка наклонив голову. Оценивает меня.
— Она в порядке, — наконец говорит он, и я выдыхаю с облегчением.
— Хотите выпить? — предлагаю я, проходя мимо него и направляясь дальше в квартиру.
— Нет.
— Хорошо, — говорю я и снова поворачиваюсь к нему лицом. — Я предполагаю, что у вашего визита есть причина. У меня не сложилось впечатления, что вы навещаете всех друзей своей дочери.
— Друзей? Так вот кто вы? Друзья? — спрашивает он.
Я на секунду задумываюсь над его вопросом. Лили, возможно, первая девушка, которую мне действительно нравится узнавать. Это делает нас друзьями? Конечно, но это и нечто большее.
— Мы друзья, — говорю я. — Без дружбы не бывает отношений, верно?
— Вы нравитесь моей дочери, мистер О’Нил, — отвечает он.
— И она мне нравится.
— Какие именно у тебя намерения в отношении Лилианы? — Он не шевелится, и на его лице нет ни намека на эмоции. Мне нужно запомнить, что никогда не следует играть в покер с этим мужчиной. Он совершенно безэмоционален.
— Я хочу узнать ее получше. У меня исключительно добрые намерения в отношении Лили. — Я понятия не имею, что хочет услышать ее отец, что я должен сказать. Я также не представляю, насколько откровенным мне следует быть. Не думаю, что слова о том, что я не намерен расставаться с ней, придутся по душе главарю мафии, который привык держать все под контролем.
— Ты знаешь, из какой она семьи?
— Я в курсе.
— И тебя это не беспокоит? — Губы мистера Валентино слегка подрагивают от вопроса, как будто он находит его забавным.
Я пожимаю плечами.
— Она стоит любого дерьма, с которым мне придется столкнуться.
— С этим я могу согласиться, — говорит он. — Ты должен знать... если ты причинишь ей боль, если она прольет хоть одну гребаную слезинку из-за тебя, я буду наслаждаться, разрывая тебя на части, кусочек за кусочком. И я говорю буквально. — Он буравит меня жестким взглядом, а потом добавляет: — Ты знаешь, как долго человек может оставаться в живых, пока его тело режут на куски? Потому что я знаю. С точностью до секунды.
— У меня нет намерений причинить ей вред, сэр, — говорю я ему.