Зажги красный (ЛП)

Я хмурюсь. О чем он говорит?

— Я знаю, и мы их найдем. Но пока этого не произошло, ты не можешь просто так взять и сжечь мой город дотла, — говорит мистер Монро.

— И кто меня остановит? Ты? — Отец смеется.

— Я тебе не враг, Валентино. Все, что мы знаем, это слова стрелявшего, что он делает это из-за Лилианы. Больше нам не на что ориентироваться. У парня нет описания, а камеры видеонаблюдения были отключены на целый час. Кто бы это ни сделал, он знает, что делает. Нам нужно выяснить причину, и, возможно, это приведет нас к тому, кто это.

Моя рука поднимается, чтобы прикрыть рот. В Трэвиса стреляли из-за меня. Я стала причиной. Именно поэтому я должна оттолкнуть его. Именно поэтому я не могу поддаться слабости и уступить своему желанию быть с ним. Но если не мой отец заказал убийство, то кто же, черт возьми, это сделал?

Глава тридцатая

Трэвис

Прошла неделя. Долгая, мать ее, неделя без Лили. Я пытался поговорить с ней. Я пытался и не смог дать ей пространство, которое она хочет. Я буду звонить и писать ей, пока она не согласится поговорить со мной. Даже если она просто скажет, чтобы я отвалил и оставил ее в покое. В данный момент я готов на все, лишь бы она ответила.

От Грейсона я узнал, что она все еще в Ванкувере. Она не вернулась в Нью-Йорк, как планировала. Она со своей семьей, и, по его словам, вся стая в сборе. Меня несколько раз навещали ее брат и кузены. Я думаю, у них что-то вроде ротации состава, они проверяют, жив ли я еще. Они стараются не показывать этого, но это так. Но мне плевать на себя. Я беспокоюсь о ней. Только о ней.

Мои мысли заняты Лили. Даже сейчас, когда я сижу на скамейке в раздевалке и наблюдаю за тем, как мои товарищи по команде готовятся к первой предсезонной игре, я не могу перестать думать о ней. Не поймите меня неправильно... Я чертовски зол, что меня усадили на скамейку запасных. Не так я представлял себе свою первую игру с «Рыцарями».

Я достаю телефон и в миллионный раз пишу Лили сообщение.

Я: Странно, что я больше беспокоюсь о тебе и о том, что ты делаешь, чем о том, что мне приходится делать прямо сейчас?

Я вижу уведомление о прочтении сообщения, а затем появляются три маленькие точки, указывающие на то, что она набирает ответ.

Милая Лили: Что ты делаешь?

Я: Собираюсь просидеть на скамейке свою первую игру за «Рыцарей».

Милая Лили: Мне очень жаль. Я знаю, как сильно ты любишь игру. Что сказали врачи? Когда ты вернешься на лед?

Это самый долгий разговор за неделю. И я сделаю все возможное, чтобы она продолжала общаться со мной. А это значит, что я очень тщательно продумываю свой ответ. Я не хочу отпугнуть ее.

Я: Я люблю тебя больше, чем хоккей, Лилиана. Ненавижу сидеть на скамейке запасных, но еще больше я ненавижу ложиться спать без тебя. Ненавижу просыпаться и не видеть твоего прекрасного лица.

Я: Врачи говорят о двух месяцах.

Милая Лили: Я тоже ненавижу это.

Вот и все. Просто... Я тоже это ненавижу.

Черт, моя рука сжимает телефон. Я знаю, что она любит меня. Я знаю, что она боится, что ее семейные дела повлияют на меня. Но она не понимает, что жизнь без нее — это, черт возьми, вообще не жизнь.

Я: Тогда возвращайся домой.

Милая Лили: Ты знаешь, что я не могу этого сделать, Трэвис. Я не могу быть причиной того, что тебе снова будет больно.

Я не говорю ей, что сейчас именно из-за нее мне больно. Я не говорю ей, что без нее я чувствую себя разбитым.

Я: Это не твоя вина, Лили. Я люблю тебя.

Я убираю телефон и иду за своими товарищами по команде через туннель. Мои родители на трибунах. Я сказал им, что они могут идти домой, что им не нужно быть здесь сегодня. Я даже не играю. Они отказались, сказав, что независимо от того, выйду я на лед или нет, это моя первая игра в составе «Рыцарей», и они ее не пропустят.

Я сажусь и смотрю на болельщиков. Что-то заставляет меня поднять глаза на ложи. Туда, где обычно собираются Монро, чтобы посмотреть игру. И я не могу отвести взгляд. Она здесь. Смотрит прямо на меня. Лили стоит между своим отцом и сестрой Грея. Я достаю телефон из кармана.

Я: Ты здесь.

Милая Лили: Я не могла пропустить твою первую игру в качестве рыцаря.

Я: Спускайся в туннель.

На экране появляются маленькие точки, но потом исчезают. Я смотрю, как Лили поворачивается к Алие, а потом отходит от стекла. Черт, я ее напугал.

Я провожу руками по волосам. Я так чертовски расстроен. Чувствую, что теряю контроль, теряю самообладание, когда дело касается ее. Я твержу себе, что должен быть терпеливым. Что она одумается. Я знаю, что она одумается. Я должен в это верить. Потому что альтернатива — мысль о том, что я потерял ее навсегда, — это не то, с чем я могу смириться.

Я пытаюсь вернуть свое внимание на лед. Я должен болеть за своих товарищей по команде. Я должен быть сосредоточен на игре. Хоккей был любовью всей моей жизни. Честно говоря, я никогда не думал, что что-то может превзойти его. Пока не встретил Лили.

В конце первого периода я встаю и иду по туннелю еще до того, как остальные члены команды покидают лед. Я замираю на месте, когда оказываюсь в раздевалке, а Лили стоит с Алией прямо перед дверью. Я смотрю на нее. Застыл на месте. Слишком напуган, чтобы сдвинуться с места хоть на дюйм, опасаясь, что она убежит.

— Привет. — Лили грустно улыбается мне.

— Привет. — Остальные ребята заходят в раздевалку — все, кроме Кинга. Он останавливается, подхватывает Алию на руки и кружит ее.

Она освобождает руку, чтобы ударить его по груди.

— Фу, опусти меня. Ты весь потный.

— Тебе нравится, когда я потный. — Кинг ухмыляется и зарабатывает от Грея подзатыльник.

— Это моя гребаная сестра, ты, хрен.

— Я в курсе, — отвечает Кинг, после чего ставит Алию на ноги и идет за Грейсоном в раздевалку.

Я жду, пока все уйдут, прежде чем снова заговорить.

— Отличный вид, — говорю я Лили. На ней мой свитер «Рыцарей». Видеть на ней мой номер — всегда чертовски возбуждает.

— Спасибо. Я не могла не поддержать лучшего игрока в команде, — говорит она.

— Я слышал это, Лил, — кричит Грейсон из раздевалки.

Я делаю шаг к ней.

— Спасибо, что пришла.

— Папа заставил меня... Не то чтобы я не хотела быть здесь. Я просто не хотела все усложнять, — говорит она.

Я протягиваю руку и сжимаю ее ладонь. Такое простое, мать его, прикосновение. Но как только моя кожа соприкасается с ее, я чувствую, как меня охватывает всепоглощающее чувство покоя. Как будто я только что вернулся домой после длительного отсутствия.

— Я так чертовски скучал по тебе, — шепчу я и притягиваю ее к себе.

На мгновение она напрягается, а потом я чувствую, как ее тело расслабляется и прижимается к моему. Ее руки смыкаются вокруг моей талии.

— Мне так жаль. Я бы хотела, чтобы все было по-другому. Правда, — говорит она.

— Все возможно, Лили. Единственные люди, которые решают нашу судьбу, — это мы. Ты и я. Это единственное, что имеет значение. Пока мы вместе, мы можем преодолеть все. — Я целую ее в макушку.