Он пытается улыбнуться.
– Как ты думаешь, почему в тот день я выбрал для тебя такую странную одежду? – спрашивает Уорнер. – Материал в ней пропитан специальным составом, который реагирует на сенсоры, расположенные в той комнате. И чем меньше на тебе надето, тем проще камерам следить за теплом твоего тела, то есть за твоими движениями. – Он качает головой. – Мне так и не представилось возможности объяснить тебе все то, что ты испытала в тот день. Я хотел немедленно последовать за тобой, но потом я подумал, что нужно дать тебе некоторое время побыть одной и все обдумать, собраться с мыслями. Оказалось, что это было глупое решение. – Лицо его напрягается. – Я выжидал, и зря. Не нужно было тогда терять ни минуты. Потому что когда я нашел тебя, было уже слишком поздно. Ты была готова выпрыгнуть из окна, только чтобы отделаться от меня, сбежать навсегда.
– На то была причина, – резко реагирую я.
Он поднимает вверх руки, показывая, что полностью согласен со мной и сдается.
– Ты ужасный человек! – взрываюсь я и начинаю кидать в него остальные подушки. Я в бешенстве, мне страшно и вместе с тем чувствую, как обижена на него. И все это одновременно. – Зачем тебе понадобилось подвергать меня такому жуткому испытанию, ведь ты знал, что однажды мне пришлось уже пережить нечто подобное?.. Ты глупец, самонадеянный глупец…
– Джульетта, прошу тебя. – Он делает шаг вперед, ловко пригибается, чтобы не столкнуться с очередной подушкой, и протягивает ко мне руки. – Прости, что я сделал тебе больно, но я думаю, что оно того стоило…
– Не трогай меня! – Я отскакиваю в сторону, гневно сверкая глазами, хватаюсь за ножку кровати, как будто ее можно использовать как оружие. – Надо было бы застрелить тебя еще раз за то, что ты сделал со мной такое! Надо было… надо было…
– Что? – Он смеется. – Может быть, ты запустишь в меня еще одной подушкой?
Я толкаю его, причем достаточно сильно, но он не двигается с места, и начинаю осыпать его ударами. Я бью его по груди, по рукам, животу, ногам, куда только могут дотянуться мои руки. Мне, как никогда, хочется теперь, чтобы он не смог нейтрализовать мою силу, а я могла бы перемолоть ему все кости, и он тогда бы извивался от боли у меня в руках…
– Ты… эгоист… и чудовище!
Я продолжаю не слишком умело молотить его кулаками, даже не понимая, что это больше выматывает меня саму. Очень скоро моя злоба переходит в боль. Внезапно я осознаю, что мне хочется расплакаться. Мое тело трясется от ужаса и облегчения одновременно. Я только что освободилась от боли, причиненной когда-то еще одному маленькому ребенку, которого я практически погубила. Но вместе с тем мне страшно сознавать, что Уорнер проделал все это со мной для того, чтобы помочь мне.
– Прости меня, – говорит он, подходя ближе. – Мне очень, очень жаль. Я же тогда совсем не знал тебя. Ну, не так, как сейчас. Сейчас бы я никогда не посмел сделать с тобой ничего подобного.
– Ты совсем не знаешь меня, – бормочу я, утирая слезы. – Ты считаешь, что узнал меня только потому, что прочитал мой дневник. Ты глупец, любопытный идиот, который любит совать свой нос куда попало…
– Да, кстати, насчет него… – Он улыбается, потом молниеносным движением выхватывает блокнот у меня из кармана и перемещается к двери. – Боюсь, но мне кажется, что я его еще не дочитал.
– Эй! – возмущаюсь я, бросаясь за ним. – Ты же сказал, что вернешь мне его!
– Ничего подобного я не говорил, – тихо бурчит он себе под нос, перекладывая блокнот себе в карман брюк. – А теперь, пожалуйста, подожди меня здесь, я принесу тебе что-нибудь поесть.
Я продолжаю еще что-то возмущенно кричать ему вслед, но он уже вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Глава 7
Я обессиленно падаю на кровать.
Откуда-то из глубины моего горла доносится сердитый рык. Я с досады кидаю подушку в стену.
Мне надо что-то предпринять. Пора начинать шевелиться.
И составить наконец план действий.
Я находилась либо в отчаянной обороне, либо в бегах так долго, что мой мозг за это время успел разработать всевозможные безнадежные схемы относительно того, как низвергнуть Оздоровление. Почти все 264 дня, проведенных в палате-камере, я без конца фантазировала. Раз за разом мысленно представляла себе в деталях один и тот же невероятный момент, а именно тот самый день, когда я смогу открыто плюнуть в лицо всем тем, кто угнетал меня и всех остальных и кто сейчас считал себя хозяином положения и расхаживал свободно прямо под моим окном. И хотя в голове у меня промелькнуло с миллион различных сценариев, где я выхожу победителем и умело защищаюсь, на самом деле мне не представлялось возможным, что все это может когда-то произойти в реальной жизни. У меня и мысли не возникало о том, что мне хватит на это сил и смелости и сама судьба представит мне подобный шанс.