– Во-первых, Малфой, я не «клюю» ни на каких парней, которые напоминают Гарри или Виктора, – Гермиона прищурилась, все ещё слишком очевидно тщательно пытаясь не верить в то, что ей пытался сказать Малфой. – А во вторых, серьезно, Энтони Гольдштейн? Откуда Энтони может знать, на кого я клюю, если я в том баре вообще появилась впервые именно в тот день, когда ко мне подкатил двойник Гарри?
– А я вот нутром чувствовал, что это не просто совпадение, – покачал головой Поттер со своего стула, на который он предусмотрительно опустился ещё в самом начале объяснений Малфоя. – А потом голос чего-то, что я принял за логику, начал нашептывать, что любое внешнее сходство может быть объяснено тем, что эти парни на самом деле были наследниками кого-то из сквибов, выкинутых из рода.
– Вполне логичное объяснение, – отвлекаясь, кивнула головой Гермиона. – Сказать тебе по правде, я тоже для себя объяснила всё именно таким образом.
– Забавно, однако, – неожиданно подал голос Эрни Макмиллан. – В соответствии с некоторой легендой на Рейвенкло, у Поттера во времена Хогвартса во всём всегда был виноват Малфой…
– Не говори, – в голосе Гарри не было злости, только ирония и добродушная насмешка. – Единственный раз, когда я решил отказаться от этой теории, она в очередной раз доказала себя на самом деле аксиомой, по определению не требующей доказательства. Что это было, Малфой? Лёгкое оборотное? Я никогда не слышал, чтобы обращались не до конца, а Гермиона говорила, что это однозначно были не двойники, а скорее просто некоторая внешняя схожесть. Достаточная, чтобы быть заметной, но и настолько лёгкая, чтобы не быть подозрительной.
– Лёгкие чары изменения внешности, наподобие гламура, – машинально принялась объяснять Грейнджер, чей мозг слишком очевидно пытался отвлечь себя чем угодно, любыми логическими выкладками и констатацией фактов, только бы не принимать реальность. – Но это не то, чтобы очень сложное волшебство, оно просто требует концентрации и очень долгих тренировок. Я, например, так никогда и не удосужилась потратить достаточное время на их изучение.
– А я потратил, и сказать по правде, не пожалел об этом, – отчеканил Малфой. – И знаешь, почему? Потому что если бы я подошел к тебе без изменяющих внешность чар, просто как я сам, результат был бы идентичным тому, что мы видели в отношении меня с твоей стороны все последние месяцы. Куча предвзятости, нежелание даже сделать какое-либо усилие изменить собственные взгляды, уже не говоря о вторых шансах.
– Не ври, – внезапно перебила его Грейнджер с выражением абсолютного неверия и глядя прямо в его глаза. – Я скорее допущу мысль, что ты просто каким-то образом все это узнал, – Гермиона сделала неопределённый жест рукой. – Я имею в виду, историю про Дерека, я ведь рассказала её Гарри, а он наверняка тебе растрепался, чем допущу факт, что ты использовал энергию на поддержание подобных чар только для того, чтобы я могла «узнать тебя настоящего».
– Поттер мне ничего не говорил, – покачал головой Малфой. – Только сказал, что это был какой-то маггл. Но я нахожу довольно любопытным, что причину моих действий ты разгадала правильно. Я действительно просто хотел, Гермиона, чтобы мы начали с чистого листа. Чтобы ты имела возможность узнать меня без всей той черноты, за которой ты вообще отказываешься что-либо теперь видеть, а я, к слову, даже тебя не осуждаю. Это довольно мудро, не давать человеку, с которым у тебя история, подобная нашей, второго шанса. Играя с огнём можно хорошенько обжечься.
– Несостыковки, Малфой, – довольно насмешливая, даже с точки зрения Поттера ехидная ухмылка тронула уголки губ Грейнджер. – Если ты все это знал, если ты прекрасно был осведомлён о наших так называемых «отношениях», ты бы давно вычислил и все остальные детали относительно Александра. Уж в то, что тебе не известна элементарная математика и ты считать не умеешь, я никогда в жизни не поверю.
– Как раз это, Гермиона, – вновь устало подал голос Поттер. – На самом деле очень легко объяснимо. А ведь и правда, Малфой тогда бесился в основном из-за того, что в результате этого заклинания «потерял свой единственный шанс» с какой-то ведьмой, как он сам выразился. Мы все это знали, когда он вымещал злость на том чуваке, запустившем в него проклятьем памяти. И довольно единодушно закрывали на это глаза тоже, вмешиваясь буквально за пять минут до того, как Малфой его окончательно искалечит настолько, что ни один наш медэксперт не сможет подправить.
– Точно! – Эрни, словно не веря самому себе, покачал головой. – Так этой ведьмой на самом деле была Гермиона? Теперь-то мне понятно, а то мы все дивились, чего Малфой так бесится из-за нарушений памяти, которые и затронули-то хронологию событий месяца-другого от силы.
– Зато мне ничего не понятно! – в голосе Гермионы сейчас настолько бурлили раздражение и нетерпение, что парни переглянулись. – Поэтому было бы лучше, если бы один из вас, «просвещённых и осведомлённых», начал объяснять, и все дружно прекратили говорить загадками. И объяснять с нуля, конкретно и по фактам.
– Хорошо, – вздохнув, первым вполне ожидаемо огонь на себя героически решился взять Поттер. – Теперь, как я подумаю, все действительно совпадает. В любом случае, помнишь, я тебе когда-то говорил, что иногда во время наших заданий мы накладываем на себя чары, чтобы нас было невозможно найти?
– Например, – Гермиона кивнула. – Когда вы отправляетесь на задание в мир магглов?
– Да, а ещё, когда мы выслеживаем тёмных волшебников, сидим в засаде, участвуем в сражениях, в общем, много разных ситуаций. Именно на одно из таких заданий мы отправились приблизительно в то время, когда ты по логике могла обнаружить, что беременна. Помнится, мы тогда отсутствовали пару недель и выйти на связь элементарно не могли, – Гарри явно заставлял себя говорить бесстрастно, но получалось это у него из рук вон плохо. Мысленно отгородить себя от намёков, что именно предшествовало тому, что его подруга обнаружила свою беременность, слишком очевидно оказалось намного сложнее, чем он предполагал. – А вот вернулись мы тогда не совсем в целости и сохранности. В Малфоя угодило очень сложное и замысловатое тёмное проклятье, стирающее память. Преступник разумно посчитал, что если сотрет память пытавшемуся арестовать его аврору, то проблема исчезнет. Как ты понимаешь, Малфой там был не один, свою ошибку этот мерзавец быстро понял, но Малфой провалялся в коме несколько недель, пока колдомедики в Мунго по крупицам восстанавливали его память.
– Им это удалось сделать не до конца, – довольно гармонично влился в разговор Эрни Макмиллан, перехватив направленный на себя просящий взгляд Поттера. Гарри явно давал понять, что те детали, которые обычно требуют Грейнджер, самостоятельно предоставить не сможет. – Заклинание на самом деле строилось вокруг времени и хронологии. Подобные вещи созданы, чтобы запутать события и сделать построение временных цепочек невозможным. Сам нарушитель, к слову, специфики не знал, поэтому и контрзаклинание построить не удалось. Мы тогда перекопали всё, что можно, но его просто не существует. Разобрав заклинание и руну на составляющие, нам удалось частично собрать кусочки пазла, коими на тот момент являлась память Малфоя, воедино, но поскольку заклинание сконцентрировалась именно на одном моменте…
Эрни на мгновение умолк, словно пытаясь подобрать аналогию для объяснения, но находил это затруднительным. Впрочем, Грейнджер уже кивнула в полном понимании проблемы.
– Эффект оказался подобен воронке, оставленной от взрыва. Некоторые события вокруг происшествия стерлись, и чем дальше от события, тем больше шансов, что со временем они восстановятся. Но сам момент стирания починке не подлежал. Думаю, потому что выражаясь не волшебными терминами, не только связь между нейронами головного мозга, но и сами нейроны были уничтожены.
– Да, именно к этому выводу они все пришли, – быстро вставил Гарри. – К слову, мы тогда даже совещались с маггловскими неврологами, именно так они и сказали. Конечно, для них мы все это назвали результатом травмы головного мозга…