Хико не сделал ничего из того, что Кеншин от него ожидал. Человек, который отчитывал его за каждый промах, который неделями называл его глупым учеником за каждую сказанную глупость, который месяц звал его безмозглым идиотом за то, что он потерял сознание на улице, не сказал ничего о том, что он виновен в смерти Томоэ. Всю свою жизнь он думал, что его учитель если не лишен сострадания в принципе, то по крайней мере не считает это уважительной причиной не упрекать его каждой совершенной ошибкой.
А потом Хико подарил ему если не смысл жизни, то что-то очень близкое к этому. Томоэ просила его жить и он жил — он ел, спал и не давал себя убить. Он не представлял как и почему это заняло так много времени, но добрался до единственного безопасного места, когда любой другой умер бы на улице. И только когда Хико сказал, что она хотела бы, чтобы Кеншин вернулся в мир живых, он понял, что именно она имела в виду, когда говорила, что он должен жить.
Это открытие привело его в чувство настолько, что когда Хико сказал про его До-Рю-Сен, он едва поборол желание достать меч и показать, что его удар годится на большее, чем простое пускание пыли в глаза.
Из остального рассказа учитель особенно заинтересовался Сайто Хаджиме. Кеншин рассказал всё, что знал и мог вспомнить и, судя по лицу Хико, девиз Шинсенгуми и лично Сайто вызвали у него особенное одобрение.
— Подожди, — прервал Хико, когда он попытался продолжить, — то есть ты не смог победить человека, который просто использует все доступные миру варианты Гатоцу?
Ну конечно.
— Слава богам, это всё же вы, — не смог сдержать сарказм Кеншин, — а то я уже начал сомневаться, что вы мне не привиделись.
— Я серьезно, Кеншин. Гатоцу? Я настолько плохо тебя учил?
Пришлось сделать глубокий вздох, чтобы побороть желание немедленно отправиться искать Сайто с единственной целью связать его и доставить к учителю. Чтобы капитан Шинсенгуми наглядно продемонстрировал, что драться против него не тоже самое, что по вечерам сидеть в обнимку с бутылкой сакэ.
— Вы так говорите, будто бы он меня победил, — Кеншин старался, чтобы это не прозвучало обиженно, но и сам знал, что получалось довольно плохо.
— Вот уж спасибо, что не дал убить себя Гатоцу, — не унимался Хико, — чтобы отмыться от такого позора, мне пришлось бы совершить сеппуку. Пока можно ограничиться ритуальным употреблением сакэ.
— Помню что-то про «неуместные и несправедливые комментарии», которых вы обещали не делать, — в тон ему проворчал Кеншин.
— Неуместных и несправедливых комментариев я пока и не делал, — отрезал он, — И помнится, один мой глупый ученик обещал не дерзить мне больше.
— Когда я такое обещал?!
— Когда разнылся на внеочередной тренировке после того, как барабанил по сундуку весь вечер и примерно сотню раз до и после этого, — Кеншин не удержался и закатил глаза, — Погоди. Это он тот мифический убийца, с которым ты обещал мне хороший бой?
Кеншин кивнул, ожидая еще вал саркастических замечаний насчет его способностей.
— Он настолько хорош?
— Да. Думаю, его бы хватило минуты на две.
Хико в удивлении приподнял бровь.
— Ладно, неуместные и несправедливые комментарии окончены. Продолжай, а то я устал гадать всё это время, как вы умудрились разобраться с кораблями сёгуна.
Комментарий к Глава 16. Кеншин. Гатоцу.
Буду рада комментариям :)
========== Глава 17. Хико. Гордость. ==========
Всё же боги милостивы к нему, поэтому за свое терпение он был вознагражден возможностью дразнить ученика за неудачи с одним из Волков Мибу. Заодно выдался хороший способ проверить, насколько тот пришел в себя после пересказа, пожалуй, самой драматичной истории из всех, что Хико слышал за свою жизнь.
Пришел в себя он отлично. Настолько, чтобы начать препираться, ворчать, подражая тону учителя, страдальчески закатывать глаза и дерзить. Ладно уж, подумал Хико, пусть радуется тому, что сегодня из кнута и вагаси можно использовать только второе.
Кеншин, который выдает десять разных эмоций в минуту устраивал его больше, чем та жалкая пародия на него, обществом которой он был вынужден наслаждаться последние полгода. Когда он взвыл на весь дом «Когда я такое обещал?» Хико готов был рассмеяться. За такой театр одного актера было не жалко извиниться еще раз.
Не то чтобы он надеялся, что эффект будет долгосрочным, но по крайней мере можно порадоваться, что парень в принципе способен на такие эмоции. Да еще, судя по всему, забыл на время о грузе вины за все совершенные убийства и почти хвастается тем, насколько он хорош.
Когда Хико признался, что ему было интересно, что случилось с кораблями, а это на самом деле было так, то понял, что сейчас услышит историю про звездный час своего ученика. Это надо было так попасть, а ведь с тем количеством информации, которое у него было, он действовал почти вслепую.
Во время рассказа Кеншин разве что не вскочил, чтобы продемонстрировать, насколько он был великолепен. На самом деле, отметил Хико, он ведь впервые осознает это сейчас вместе с ним. Наверняка, во время свершения всех этих подвигов во имя будущего страны, он либо упивался ненавистью к себе, либо просто не отдавал себе отчета в том, что делает.
Слушая историю про высадку и захват поочередно всех пяти кораблей сёгуна, Хико пытался придумать, что сказать, когда его ученик закончит свой рассказ. Нужно выбрать что-то среднее между «я бы так не смог», потому что, конечно, смог бы еще и не так и «ты молодец», как будто парень не армию спас, а просто выполнил неплохой удар на тренировке. Решив разыграть удивление, Хико продолжил слушать, нужно было только выбрать подходящий момент.
Но разыгрывать ничего не пришлось, потому что когда Кеншин дошел до захвата последнего корабля, Хико был уверен, что в его глазах читалось неподдельное искреннее изумление.
— Никогда не сомневался, что учителем мужчины, который будет способен на такое, буду я.
Двойное попадание. Даже если бы Хико ничего не сказал за весь вечер, одного того, что он впервые назвал его мужчиной, Кеншину хватило бы, чтобы надуться от гордости. Но сейчас он натурально сиял, как только что начищенное лезвие.
Хико не боялся его перехвалить. Он понимал, что был первым, кому Кеншин рассказывает всё, что случилось с ним на этой войне, а потом будут и другие — те, кто ненавидят его просто за тот факт, что он выбрал сторону Исин Сиши и те, кто пожелают отомстить ему за смерть каких-нибудь близких, как тот мальчик, брат Томоэ. В его жизни будут толпы тех, кто будут упрекать его за всё то, о чем он рассказывает и, что самое страшное, худшим из всех угнетателей будет он сам. Поэтому Хико изо всех сил старался положить как можно больше на вторую чашу весов, чтобы сохранить хотя бы подобие баланса. На его стороне играло то, что он был первым, чью реакцию мальчик видит.
Глядя на то, каким счастливым в эту минуту выглядел Кеншин, несмотря на всё то, что рассказал и как сильно он на самом деле ненавидел эту часть своей жизни, Хико подумал две вещи. Во-первых, нужно высечь где-нибудь у себя на лбу, что у него есть власть над этим ребенком, а он несомненно был еще ребенком. И во-вторых, что он никому не позволит уничтожать собственного ученика, даже если этим собралась заняться сама жизнь. В конце концов, не для того он вложил в эти руки меч, чтобы получить на выходе сломанное нечто.
Комментарий к Глава 17. Хико. Гордость.
Буду рада комментариям :)
========== Глава 18. Кеншин. Расстрел. ==========
На волне эмоций Кеншин дошел до рассказа про Тоби и Фушими. Трехдневная битва не отличалась ничем примечательным, кроме момента поднятия императорского флага, когда Кеншин понял, что для него всё закончилось и тем моментом, когда он понял, как именно всё закончится.
— Я был ранен несколько раз и даже не обратил внимания, когда меня окружили, — на этих словах Хико явно собирался вставить комментарий, поэтому Кеншин продолжил быстрее, — после первого выстрела всё понеслось быстро. Предо мной выскочили несколько ребят и пока они кричали Нагасуки, что не дадут меня расстрелять, мне удалось сбежать.