Он поклялся, что исправит свои ошибки и проживет остаток жизни так, чтобы хоть как-то загладить свою вину. Не то чтобы он действительно верил, что то, что он сделал, возможно исправить, но он хотел бы жить по-другому. Защищая людей и помогая им, а не причиняя новые страдания.
Возможно, Хико был прав и он действительно превратился в идиота, а может быть, он просто никогда не переставал им быть. Но почему-то именно рядом с учителем он превращался снова в того четырнадцатилетнего мальчика, которым ушел из этого дома.
Хорошо. Путь его ошибок пять лет назад начался здесь, может быть, у него просто появился шанс начать путь их исправления с того же места.
Он задумался над тем, что помнил и знал о проведенных здесь четырех — или уже больше — днях.
Хико не закрыл перед ним дверь, когда он явился к нему на порог полумертвый. Он позаботился обо всех ранениях и даже если это было больше похоже на пытку, сопровождающуюся уничижительными комментариями, это всё же было помощью. Хико оставил ему свою постель, единственную в доме печь и, судя по состоянию бинтов и тому, что он здесь уже четыре дня, несколько раз менял повязки. А судя по состоянию его желудка, пока Кеншина лихорадило, он чем-то его кормил.
— Тихо, успокойся, всё хорошо. Уже всё хорошо.
Как можно было быть таким глупцом?
Хико вернулся через час, молча поставив рядом с кроватью миску с рисовой кашей. Убедившись, что Кеншин может самостоятельно сесть, он так же молча вышел. Кеншин не был уверен, как ему реагировать и что делать. Неопределенность его положения определенно была частью наказания.
Доев, он решил, что надо отнести миску назад и всё же заговорить. Подняться было даже труднее, чем в прошлый раз — он не знал точно, сколько пролежал в снегу, но от этого у него определенно поднялась температура.
— Оставь миску и вернись в постель, — Хико даже не повернулся к нему. Не только тон его голоса был холодным, просто находиться с ним в одной комнате было пыткой, но Кеншин не собирался сдаваться.
— Учитель, я хотел сказать…
— Ты слышал, что я сказал тебе?
— Да, учитель.
— Тогда, раз ты меня слышишь, постарайся воспринять своими куриными мозгами полученную информацию. Я не желаю с тобой разговаривать и хочу, чтобы мне не приходилось повторять дважды, что нужно делать, даже такому кретину, как ты. Это ясно?
По крайней мере, на этот раз оскорбления действительно были заслуженными.
— Да, учитель.
— Теперь сделай, что я сказал, если мои инструкции достаточно понятны для идиотов.
До наступления темноты Хико заходил дважды. Один раз — с миской лекарства, которую потребовал выпить, а во второй раз, чтобы сменить повязки. Оба раза всё, что говорил Кеншин, сводилось к «да, учитель» и «нет, учитель».
Казалось, Хико это более, чем устраивает.
К ночи все кости ломило, а грудь сдавливало так, что было больно дышать — он попытался лечь удобнее, но удобной позы, кажется, не было вообще. Надо попытаться уснуть, всё равно от его бодрствовании никакого толку, а с Хико в таком настроении пытаться разговаривать было бесполезно. Примерно через час безуспешных попыток лечь так, чтобы можно было уснуть, ему начало казаться, что он заживо горит. Ничего, это можно терпеть, нужно только закрыть глаза и избавиться от этого одеяла.
Попытка приподнять одеяло закончилась приступом кашля — он закрыл обеими руками рот, чтобы приглушить звук.
После избавления от одеяла стало немного легче. Наконец он смог уснуть.
========== Глава 9. Хико. Безмозглый идиот. ==========
С момента, когда он увидел в снегу тело безмозглого идиота и до момента, когда тот очнулся, Хико Сейджуро испытал гамму эмоций, доселе ему недоступную. В конечном итоге, когда мальчишка открыл глаза, ему пришлось призвать на помощь всё свое самообладание, чтобы не убить его на месте.
Это продолжалось до вечера. Всё их общение сводилось к коротким инструкциям вперемешку с оскорблениями с его стороны и ответам «да, учитель» или «нет, учитель» со стороны безмозглого идиота.
По правде сказать, Хико было в какой-то степени интересно услышать, как он пришел к решению уйти снова. Он надеялся, что в его словах будет хотя бы крупица логики, но проведя час наедине с собой понял, что действительно балансирует на грани того, чтобы убить парня, поэтому всем будет лучше, если их общение будет сведено к минимуму. Дошло до того, что он даже снял катану и оставил ее у входа, боясь, что всё же не удержится от соблазна. Почему-то он не запретил идиоту называть себя учителем, хотя действительно собирался сказать, что никак кроме как «Хико-сан» он называть себя больше не позволяет.
Безмозглый идиот больше не показывал носа из комнаты и Хико это более чем устраивало. После достаточного количества моральных терзаний, может быть, он с ним поговорит.
Пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, он нарубил еще дров и устроился у печи на улице с бочонком сакэ. Уже наступила ночь, а в доме было тихо — кажется, ночные демоны наконец решили обойти его глупого ученика стороной. Отлично. Не желая возвращаться в дом, он устроился прямо на крыльце, обернувшись в плащ. Ну хотя бы так впервые за несколько ночей он сможет поспать.
Проснулся он, когда уже занимался рассвет. Не потому что выспался, но чувство тревоги заставило его открыть глаза и встать. Надо проверить этого идиота.
Одеяло было отброшено в сторону, а сам Кеншин свернулся на футоне, поджав ноги и дрожал. В хибати дотлевали угли — еще бы, он не положил туда дров перед тем, как уснуть и в комнате теперь было едва теплее, чем на улице. Хико тяжело вздохнул и дотронулся до его лба в надежде, что тот просто замерз. Кеншин горел.
Лежание в снегу не могло пройти бесследно, да еще в таком состоянии. Если к утру чертов маленький ублюдок не умрет, это будет просто чудом.
От любой манипуляции с ним, Кеншин заходился в таком диком приступе кашля, что Хико оставалась только надеяться, что тот не задохнется. Он переодел его, закинул в хибати еще дров, вскипятил воду, чтобы заварить еще трав и остался рядом, меняя на лбу ученика компрессы. Тот не пытался вырваться, но явно бредил, вспоминая всё и всех без разбору. Некоторые имена были знакомы, например, имя самого Хико, Кацуры Когоро или Такасуги. Других он не знал. Чаще других он звал какую-то девушку по имени Томоэ. Должно быть, за этим именем скрывается драматичная история, подумал Хико. От предположений, что именно его ученик пережил за пять лет, ему стало не по себе.
Комментарий к Глава 9. Хико. Безмозглый идиот.
Буду рада комментариям :)
========== Глава 10. Кеншин. Рис. ==========
Кеншин проснулся к обеду, но не смог ни встать, ни заговорить. Тело было ватным, а держать глаза открытыми слишком трудно. Очень хотелось пить и скинуть одеяло, чтобы хоть немного ослабить жар. Но хуже всего было, что грудь ему будто сдавили цепями — воздух поступал в легкие тонкой струей, а всё горло чесалось.
Он попытался сделать вдох и закашлялся, от чего тело заболело ещё сильнее. Хватая ртом воздух, он попытался перевернуться на бок, забыв о ранении в плечо. Боль была такой сильной, что у него потемнело в глазах.
Вот черт.
Наверное, он слишком шумел, потому что в комнату зашел Хико. Учитель приподнял его, как тряпичную куклу и помог сесть, облокотившись о сундук, который, видимо, ночью сюда перенес.
— Вот что бывает с безмозглыми идиотами, которые решают поваляться в снегу, — ему кажется или тон Хико смягчился? — и не уважают чужой труд. У тебя началась болезнь легких. Снова.
Снова? Он вспомнил — действительно, он уже болел, когда ему было семь или восемь.
Говорить с учителем ему всё ещё было не только запрещено, но и просто не хотелось, потому что все силы уходили на попытки дышать. Кашель был такой сильный, что, кажется, раздирал легкие.
Тяжело было не только сесть, но и даже держать палочки в руках. Он пытался поесть, но руки тряслись и до рта он доносил крупицы еды. Решив, что затрачиваемые усилия этого не стоят, он просто оставлял еду нетронутой.