— Если тебе совсем нечем заняться, — как будто были какие-то варианты, — разбери хлам в сундуке.
В сундуке обнаружились все его вещи, которые он оставил перед тем, как уйти. Это едва не заставило его прослезиться. Вооружившись кистями и чернилами оттуда, он мог хотя бы практиковаться в каллиграфии — это занимало его досуг. На длительную активность его по-прежнему не хватало, но он мог, по крайней мере, чем-то себя занять, пока бодрствовал.
— Я и забыл, насколько ты плох в каллиграфии, — хмыкнул Хико, мельком взглянув на итог его трудов, проходя мимо, — Думаю, у меня и в шесть лет получалось лучше.
— В шесть у меня получалось вспахивать поле, — ответил Кеншин, — уверен, что вы до сих пор не умеете.
— Снова дерзишь мне?
Хико ухмылялся.
— Виноват, учитель, — Кеншин склонил голову, пряча улыбку.
— Напишешь это десять раз и так, чтобы сошел хотя бы за пятилетку, — судя по тону, он не злился и Кеншин позволил себе страдальчески закатить глаза.
К середине марта единственным желанием Кеншина было выйти на улицу. Он чувствовал, что окреп достаточно, чтобы прогуляться, поэтому проснувшись и позавтракав, он оделся. Меч казался неожиданно тяжелым с непривычки и Кеншин удивился этой мысли — пять лет он почти не расставался с ним, не считая полугода жизни с Томоэ. Он встряхнул головой, отгоняя воспоминания.
— И зачем тебе меч, позволь узнать? — спросил Хико, которого он встретил сразу же, как вышел на улицу.
— Я всегда хожу с ним, — ответил Кеншин.
— Я спросил, зачем он тебе сейчас, а не как ты ведешь себя обычно, глупый ученик.
— Ну, я полагаю, что меня еще могут искать, — попытался объяснить он.
— И?
Хико сидел, скрестив ноги и явно наслаждался допросом. Кеншин не понимал, что он делает не так, тем более что это учитель приучил его всегда ходить с мечом.
— Ну, — снова неуверенно начал он, — многие знают, что мой стиль — Хитен Мицурюги, а вы мастер Хитен Мицурюги и живете здесь, если мне не изменяет память, с семи лет, а до этого здесь жил ваш учитель. Поэтому было бы логично поискать меня здесь.
— Это не объясняет того, зачем тебе меч.
— Логично носить при себе меч, если ожидаешь, что на тебя могут напасть.
Кеншин заводился, а учитель явно этим наслаждался.
— Потому что меня ты считаешь неспособным сражаться в принципе или ты решил, что горстка каких-то отморозков — непосильная для меня задача?
Такого поворота разговора он не ожидал.
— Они же придут не за вами.
— То есть, — учитель сменил тон с насмешливого на серьезный, — ты всерьез предполагаешь, что если в мой дом придут отморозки, которые собираются тебя убить, я открою им дверь и пропущу в комнату, где ты спишь?
— Я…
На самом деле, он не знал, что ответить на это. Хико всерьез собрался его защищать? Но отвечать и не пришлось.
— Не вынуждай меня снова называть тебя идиотом, глупый ученик, — сказал Хико, — Мой дом — самое безопасное место во всей Японии. И если ты не кричал на каждом углу Киото, на какой горе я живу, то вряд ли кто-то сюда придет. Даже если и да, у меня давно не было хорошей драки. Среди твоих предполагаемых убийц есть хотя бы парочка способных сделать мне такой подарок?
— Может быть, парочка, — ответил он.
— Врешь. Была бы там парочка, способных сражаться со мной, от тебя не осталось бы уже и мокрого места, — боги, насколько же Хико был высокомерен, — Иди в дом, сними свой меч и можешь прогуляться. Снова решишь поспать на земле, я оставлю тебя валяться там, где лежишь.
— Хорошо, учитель.
— И если ты окреп достаточно, чтобы совершать прогулки, можешь начать мыть за собой посуду, здесь тебе не гостиница.
Он смущенно кивнул и пошел в дом.
Комментарий к Глава 12. Кеншин. Меч.
Буду рада комментариям :)
========== Глава 13. Хико. Извинения. ==========
Весной Кеншин начал наконец вставать и вообще походил на человека. Хико боялся, что это произойдет гораздо позже. В целом, подумал он, отделались легким испугом.
Легким. То есть твои панические вопли и пробежка до водопада уже считаются легким испугом? Что же тогда реальный испуг?
Но к середине марта больше, чем легкие Кеншина, Хико волновало общее состояние его организма. Он был истощен. Ощущение, что за пять лет он ни разу не выспался, если вообще спал глубоким сном, почти не ел и при этом работал на пределе своих возможностей. Вполне вероятно, что так оно и было.
И еще ночные кошмары.
Чем лучше становилось Кеншину днем, тем хуже всё было ночью. В одну из ночей Хико действительно испугался, что на них напали и он каким-то образом смог это пропустить. Но мальчик просто кричал по ночам, будто находится в самом центре войны.
Если он внезапно заходил в комнату, рука Кеншина дергалась в сторону меча. Сам по себе рефлекс не был странным — Хико делал точно также, если находился в незнакомом месте и кто-то внезапно появлялся со спины. Но здесь? Когда единственными, кто находится на горе, были они двое, это было неправильным. Парень либо разучился различать чужое присутствие и ориентировался на слух, что вряд ли — с такими навыками он был бы уже трупом, либо больше не умел различать намерения присутствующих. Скорее всего, за время войны он просто привык считать опасностью вообще всех. И еще его взгляд. Внезапный треск полена, всколыхнувшиеся птицы за окном — любой внезапный звук и его глаза сужались, будто он готовился убить. Неприятное, подумал Хико, зрелище для его противников перед смертью.
Если не обращать внимания на это, то медленно, но Кеншин восстанавливался. После нескольких недель, когда Хико разве что не начал молиться богам о его выздоровлении, злиться он перестал. По крайней мере, ему не хотелось постоянно навешать мальчишке подзатыльников или спустить его с лестницы — за время болезни тот научился приемлемо себя вести. Видимо, решил не кусать руку, которая его кормит — тем более, что довольно долгое время Хико приходилось в прямом смысле кормить его с рук.
Когда он в очередной раз зашел к нему в комнату, ученик встретил его на коленях. Хико был слишком рад тому, что парень может самостоятельно встать, так что не отпустил никаких комментариев касательно того, сколько раз ему следует повторить этот ритуал, чтобы что-то исправить. Почти не отпустил.
Когда парень начал явно изнывать от скуки в своем заточении, Хико отдал ему на растерзание сундук и был рад тому, что парень вцепился в кисти и бумагу. В деревне он даже купил ему еще пачку, чтобы тот не скучал. Почерк Кеншина всегда был отвратительным и он не упустил случая ему об этом напомнить.
— В шесть у меня получалось вспахивать поле, уверен, что вы до сих пор не умеете.
Вот уж чего он не ожидал услышать так быстро, так это такой дерзости. На секунду ему показалось, что он вернулся лет на семь назад, а мальчишка еще и улыбался. В принципе, это было неплохо, по крайней мере лучше, чем попытки выхватить несуществующий меч или его тяжелая задумчивость, так что Хико просто из принципа велел ему десять раз написать «виноват, учитель» и удалился почти довольный. Будут приятные сувениры на память.
На самом деле, поле было неплохой идеей. Он не собирался держать тут парня вечно, но и до осени выпускать его тоже не планировал.
От размышлений о будущих сельскохозяйственных угодьях его оторвал, собственно, сам будущий фермер, еще не знающий об этом. В первую секунду ему показалось, что он снова собрался уходить, но потом понял, что из вещей у него только меч и тот надет по привычке. Что ж, эту привычку, к сожалению, на время придется искоренить. Вот уж никогда бы не подумал, удивился сам себе Хико, что буду отучать ученика ходить везде с мечом.