с обычной парой чуть раскосых глаз,
не поэтесса, не плясунья, не певица.
В толпе такую просто потерять,
но - боже мой! Не пьет, не ржет, не курит,
не поминает всуе слово "мать"
и ничего себе на фейсе не малюет.
Такую под стеклянный под колпак,
Да на Манеж - толпе на удивленье...
С тех пор наш и не гений, не дурак
вдолбил себе, что видел он знаменье,
внушил себе, что только лишь она
его счастливым делает навеки.
Что делать! Ведь была тогда весна
и соком наливались всласть побеги.
Побеги трав, деревьев и кустов,
побеги чувств, достойных сожаленья,
побеги вновь оживших старых снов
и, наконец, ненужных вдохновений...
Весна! Весна! Вот площадь, где поэт
стоит задумчиво (а голубь - на макушке),
здесь полночью держали мы совет,
куда нам двинуть - вверх ли, вниз по Пушке?
Здесь пили из бутылок молоко - на Чехова был автомат молочный,
прощались здесь, знакомились легко,
встречались здесь - случайно и неточно.
И было дел невпроворот - по 10 сейшенов одних в неделю!
А сколько получалось их за год?
Вот где плясали, спорили, потели!
И как-то телеграмму в октябре
Дж. Леннону, дурачась, отправляли (2) -
Мол, обнимаем, Джон в Своей дыре
Мы Birthday твой чин-чином отмечаем...
А как же без проблем без мировых?
Писать об этом сотни лет не хватит,
решали хором - без лентяйских выходных,
без задней мысли - "денег не заплатят".
II
Вся та эпоха кончилась надрывом,
ненужностью мелодий и друзей,
жизнь повернулась неприглядным тылом,
решив подмять и проучить людей.
Другие есть, что подросли неслышно,
На стенах тоже пишут "Лав", "Ноу хейт",
но это кажется теперь каким-то лишним,
пижонской профанацией идей.
Пророков нет, есть барды , менестрели,
юродивых эстетов - пруд пруди.
Пророки были, только постарели,
мозоль натерли на пророческом пути.
Для тех, кто понаивней, помоложе,
пожалуй, Макаревич и сойдет.
Он, вроде, философствуя, итожит,
Щекочет нервы и зовет на поворот...
Высоцкий умер. В сорок лет не стало.
Не хиппи, просто славный человек,
Теперь за имя за его гребут немало
Все те, кто четко просчитал свой век.
Высоцкого герой наш не приветил,
Ему был ближе Дилан-Зиммерман.
Но чудеса случаются на свете,
под пасху вспомнят - сразу за стакан,
а этот взял аккорды, что попроще
и сочинил, как мог, чуть-чуть хрипя,
о том, как оцепили театр и площадь
и как давились, матюкая и любя...
Ну и про то, как выданным елеем
легко замазать старые грехи,
и про себя - как лишь сейчас поверил
в простые песни и Володины стихи.
Не знал герой, что как подачки левым
готовится к изданью сборник "Нерв",
и получилось три коротеньких запева
и длинный, на любителя, припев:
"Я ж прикинулся! Сердце не бьется,
Холодею себе, как положено,
роль, сам чувствую, удается,
для актера ведь нет невозможного,
оказалось, что все - очень просто
(правда, трудно поминки стерпеть!)
чтобы стать небывалого роста
надо вовремя умереть!.."
Мне говорили - в Азии далекой
цветок печальный в этот год цветет,
Земля пребудет в трауре глубоком,
а Смерть мужчин с собою уведет.
вот Джо Дассен не вынес перегрузки,
мир музыкальный снова овдовел.
Здесь вроде ясно: организм-то был французский
и вовремя взбодриться не успел.
Но в третий раз вдовство ждало эпоху -
убили Леннона... Да кто подумать мог?!
Герою стало в самом деле очень плохо:
"А вдруг, - подумал, - мой приходит срок?
По возрасту я где-то на пределе,
до 40 могу не дотянуть...
Не хватит биотоков в бренном теле
И - собирайся, милый, в долгий путь,
А сделать, вроде, ничего не сделал
И наследить, как мог бы, не сумел.
Да что там говорить! В Париже не был,
На Пиккадилли-Серкус не сидел!"
Вот видите - опять про заграницу,
но наш приятель в том не виноват.
когда-то тетя с дядей, как жар-птицы,
явились из Стокгольма на Арбат.
И впечатлили юное созданье
обертки шоколада и конфет,
для слуха непривычные названья
и запахов нордический букет.
С тех пор он бредил странами тумана,
забросил кубики и взялся за язык.
Тогда и началась вся эта драма,
тогда произошел весь этот сдвиг.
Он изучил английский и французский,
знал Возрожденье, т.е. Ренессанс,
умел по теме - по широкой и по узкой
болтать без перерыва битый час,
судил политиков за промахи, ошибки,
читал Макклюэна (3), цитировал Дебрэ (4),
Постиг секрет джокондовской улыбки
и притч веков о зле и о добре.
Но это совершенство вышло боком -
стал участковый чаще заходить
и речи странные как будто ненароком
О ЦРУ и шпионаже заводить.
ТАМ приняли суровое решенье
(ах, кабы знать, так в голос зарыдать!):
"Вот так и так - объект под наблюденьем,
И дальше Свиблова объект не выпускать!"
III
Что происходит в этом мире дивном?
Быть может, это происки богов,
когда пассивное рвануло агрессивным,
втемяшившись в миллион-другой голов?