в качестве допинга для дряхлых лунатиков.
Волки уходят в поэты,
Дуют в трубу одиночества.
у которой заглушка - сердце,
оперированное в Калифорнии.
В Шамбале должен явиться Христос,
И жалеть -
расхристанных грязных антихристов,
разрубивших тело Христово навынос,
продавших его на износ.
О, бетель-анаша-кокаин!
Дихлофос приравнял род людской к
тараканам,
А бензин - к миллионам пьяных машин...
На голове - пакет «Митсубиси»
водружен колпаком инквизиции,
Но
Торквемада
плюс
секс-революция
Слишком обычны,
чтобы покинули стаю поэты,
А волки свободы бросили петь
в контрабандные раковины
(за вывоз с острова имени Кастро -
расстрел по-кубински)
О дивной Шамбале и пыльном Христе
Каракольный вопль во Вселенной.
О, бетель-анаша-кокаин-героин...
Мокрым бельем - по лицам святых
За то, что
познали их нимбы
восторг электричества.
Крэк!
1989 г., ноябрь
г. Москва
СТРАННЫЙ ТРЕТИЙ
Слишком много беды для одной головы -
даже такой, как моя,
Слишком много обид, слишком много тоски
для пространства, где прячусь я...
Однозначные женщины ткут полотно,
день и ночь - непонятно зачем.
Я стою в стороне. И со мной заодно
мой двойник - неулыбчив и нем.
Он был создан в отместку за страсть
к облакам -
по которым не всем бежать..
Он и водит меня по свинцовым ходам,
Не велит голоса забывать.
А забуду - не станут цветы засыхать
(через три дня - как им суждено),
А забуду - не стану в окне исчезать
(у меня есть такое окно).
Одному перестану бисер в тон подбирать,
А другого я выставлю вон ...
Время -
место -
по облаку снова бежать,
нарушая всемирный закон,
И один назовет это "чистой шизой".
А другой, отгадав, промолчит,..
Однозначные женщины ткут за стеной
пламя
смертной, как люди, свечи...
Им бы ткать и плести,
Им бы ткать и плести,
Чтоб иметь свой кусок сна и хлеба...
Третий - странный. Боялся меня увести
от разрушенной лестницы в небо.
19 февраля 1990г.
Нетрадиционное заключение
- Кэптен, заходи, - старуха приветливо кивнула, вынув изо рта маленькую глиняную трубочку. Сэм, по кличке «Пингвин», подчиняясь неведомому доселе инстинкту, сделал глубокий вдох - сладковатый вкус дыма вызвал в памяти давний урок землеведения. «Хуанита-банана», - сообразил пришелец-двоечник, заменив придуманной «бананой» уставную марихуану.
- Заходи, кэп, - повторила старуха. Тысяча браслетов на сморщенных коричневатых руках и ногах загомонили на мелодичном серебряно-металлическом языке, разбудив треньканьем странные рыжие существа-наутилусы с длинными непреклонными усами. «Тарбаканы», - с чувством глубокого удовлетворения от сознания своей компетентности отметил Сэм. Да, он действительно на Земле... Вид не по картотечным правилам одетой старушки (один балахон - два балахона - три балахона - бусы-бусы-бусы - джинсовая панамка - джинсовая жилетка поверх трех балахонов - клепки-клепки-клепки) сбил блудного космонавта с толку.
- Джинсы без хозяина, кэп. Окно без наблюдателя... Милостыня падает на пол за неимением руки берущего, -хмыкнула обитательница уютной пещеры, со стен которой на Сэма Пингвина смотрели странные крылатые бегемоты, десятиногие лошади и девы с длинными зелеными шеями. - Ей бы зависнуть в воздухе, но воздух слишком горяч... Ты не стесняйся, кэп, присаживайся... Я все время чувствую себя нейтронной бомбой, убившей себе подобных, но забывшей это сделать с собой. На самом деле, кэп, они грохнули свои бомбовые запасы разом, очумев от гороскопов и неурожаев... Китайцы намозолили им глаза своими победами, а япошки затретировали очевидностью всемирного экономического подкопа...
То, что внизу, на Земле, чем-то по себе здорово бабахнули, Сэм в тот день понял сразу - крест-накрест лопнуло любимое мамино блюдечко из отменного лунного камня.
- Когда люди заходят в тупик, они - чик-чик или крэк-крэк, что угодно, но - бум и бам! - кончают жизнь самоубийством, - вышитый гладью павлин на левом плече верхнего балахона старухи согласно затрещал крыльями. - Нас они на тот свет отправить не смогли... Разве можно прикончить уже погребенных?
У Сэма приятно кружилась голова. Он отхлебнул разок-другой из протянутой старухой кружки и обмяк окончательно... Вокруг его спортивной ракеты, испоганившей при посадке заросшую мутантами-одуванчиками полянку, бродили огромные крысоволки в стильных ошейниках с глиняными колокольчиками.