– Ну?
– Ты ставишь диски в стойку, не переворачивая.
Он закрыл компакт-диск и вынул другой.
– Так удобнее читать название, – пояснила Шивон.
– Мало кто так делает.
– А я не такая, как другие.
– Это правда. – Он встал на колени у столика и надавил на поршень кофеварки. – Ты более организованная.
– Это точно.
– Намного более организованная.
Она, кивнув, снова ткнула его ручкой под ребра. Он тихонько засмеялся и налил молока в ее кружку.
– Это просто мои наблюдения, – сказал он и, разлив кофе по чашкам, протянул одну ей.
– У меня куча неприятностей на работе, мистер Моз, – глядя ему в глаза, призналась Шивон.
– Придется работать в выходные?
– Нет.
– Есть какие-нибудь планы? – Он отхлебнул из своей чашки и, нагнув голову, глянул в ее записи. – Ты была в «Парадизо»?
На ее переносицу легла едва заметная вертикальная черточка.
– Ты что, знаешь это место?
– Знаю только репутацию, которой оно пользуется. Где-то полгода назад там сменился владелец.
– Это точно?
– Раньше хозяином был Таджо Макней. Ему принадлежала еще и парочка баров в Лейте.
– Что и говорить, заведения оздоровительного характера.
– Липкие ковры и жидкое пиво. Как выглядит «Парадизо»?
Она чуть помедлила с ответом.
– Да нет, там вовсе не так убого, как я сперва думала.
– Лучше пойти туда, чем снимать девушку на улице?
Прежде чем кивнуть, она снова ненадолго задумалась. Существует проект создания в Лейте зоны, безопасной для проституток. Поначалу для этого была выбрана промышленная зона, плохо освещенная в темное время суток, где за последние годы произошло не одно разбойное нападение. По этим причинам градостроителям план завернули…
Шивон устроилась на диване, подогнув под себя ноги; Эрик развалился в кресле напротив.
– Кто ставит музыку? – поинтересовался он. Она ответила вопросом на вопрос:
– А сейчас кто хозяин «Парадизо»?
– Ну… это зависит от того…
– От чего?
Вместо ответа он поводил указательным пальцем по крыльям носа.
– Я должна выбивать из тебя ответ силой? – глядя на Эрика с улыбкой, спросила Шивон.
– Не сомневаюсь, ты сделала бы это с величайшим удовольствием, – сказал он, так и не ответив на ее вопрос.
– А я думала, что мы друзья.
– А мы и есть друзья.
– Что-то не верится; если у тебя нет желания поговорить, незачем было и приходить.
Он вздохнул и отпил кофе; на верхней губе остались молочные усики.
– Ты знаешь Верзилу Гора Кафферти? – спросил он; вопрос был чисто риторическим. – Если копнешь поглубже, наверняка натолкнешься на это имя.
Шивон всем телом подалась вперед.
– Кафферти?
– Он, конечно, это не афиширует и никогда не появляется вблизи этого места.
– А как ты об этом узнал?
Моз заерзал в кресле, стараясь выбрать позу поудобней для такой непростой беседы.
– Выполнял кое-какие работы для Агентства по борьбе с наркотиками.
– Для Клеверхауса?
Моз кивнул:
– Но об этом молчок. Если он узнает, что я проболтался…
– Так они снова занялись Кафферти?
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, ну пожалуйста! Я выполнил для них разовую работу и сразу вернулся в компьютерную группу отдела судебно-медицинских экспертиз. Тебе известно, что объем работы в этом подразделении ежеквартально увеличивается на двадцать процентов?
Шивон встала с дивана и подошла к окну. Жалюзи были закрыты, но она стояла перед окном в такой позе, словно всматривалась в какую-то доселе невиданную, пугающую перспективу.
– Где возрастает объем работы? В Агентстве по борьбе с наркотиками?
– В компьютерной группе отдела судебно-медицинских экспертиз. Ты меня не слушаешь…
– Кафферти… – повторила она, обращаясь скорее к самой себе.
Кафферти владелец «Парадизо»… Эдвард Марбер часто посещал это место… И этот рассказ о том, что Марбер надувал своих клиентов…
– Сегодня я должна была его допросить, – как бы между прочим сказала она.
– Кого?
Она повернулась к Мозу и посмотрела на него так, будто забыла о том, что он здесь.
– Кафферти, – объявила она.
– В связи с чем?
Она не слышала его вопроса.
– Он был в отъезде, в Глазго… должен вернуться сегодня вечером, – сказала она, глядя на часы.
– Придется отложить до понедельника, – предположил Моз.
Она кивнула. Да, можно отложить. Может быть, ей удастся собрать на него кое-что еще.
– Ладно, – сказал Моз. – Сядь и расслабься. Она обхватила себя руками.
– Ну как я могу расслабиться?
– Легко. Для начала сядь, сделай несколько глубоких вдохов и начинай рассказывать мне какую-нибудь историю.
Она внимательно посмотрела на него:
– Какую же, например?
– Например, о том, почему ты вдруг проявляешь такой интерес к Моррису Гордону Кафферти…
Шивон отошла от окна, опустилась на диван и сделала несколько глубоких вдохов. Затем встала и взяла в руки стоявший на полу телефон.
– Сперва нужно сделать еще одно дело.
Глаза Моза округлились. Но когда на звонок Шивон ответили, его лицо расплылось в улыбке. Она заказала пиццу.
6
В понедельник Ребус вернулся в Туллиаллан, поспев к завтраку. Большую часть субботы он провел в баре «Оксфорд», убивая время сначала в одной, а потом в другой компании выпивох. Под конец он все же добрался до своей квартиры и уснул в кресле; проснулся в полночь от нестерпимой жажды и головной боли. Потом так и не смог уснуть до рассвета, хотя собирался отсыпаться до полудня. Почти всю вторую половину воскресенья он провел в прачечной самообслуживания, а вечер – снова в «Оксфорде».
В общем, что ни говори, выходные он провел не так уж и плохо.
По крайней мере провалов памяти у него больше не случалось. Он мог припомнить все, о чем говорилось в баре «Оксфорд», все шутки в свой адрес; все, что показывал телевизор, стоявший в дальнем углу. Сразу после начала расследования убийства Марбера он вдруг почувствовал сильнейшую апатию и упадок сил. Прошлое, казалось, душило его так же сильно, как настоящее. Воспоминания о женитьбе и о том дне, когда они с молодой женой перебрались на Арденн-стрит. О той первой ночи, когда он, стоя у окна, наблюдал, как на противоположной стороне улицы какой-то пьяница средних лет, вцепившийся в фонарный столб, уснул и, спящий, изо всех сил старался удержать равновесие. Ребус почувствовал прилив симпатии к этому человеку; тогда многое вызывало у него подобное чувство – ведь в то время он был новобрачным, с первой закладной [9] и Роной, мечтающей о детях…
И вот за неделю, от силы две до злополучного инцидента с чайной кружкой Ребус сам превратился в такого человека: мужчину средних лет, вцепившегося в такой же фонарный столб и пытающегося сосредоточиться, хотя для него даже перейти улицу – задача невыполнимая. Он должен был прийти к Джин на обед, но, расслабившись в «Оксфорде» и чувствуя себя там вполне комфортно, на минутку выскользнул на улицу и по телефону наплел ей что-то о том, почему не сможет прийти. Он, кажется, имел намерение пойти на Арденн-стрит; сейчас он не мог вспомнить, каким путем он добирался до дому. Он держался за фонарный столб и смеялся, вспоминая того человека. Когда сосед пытался ему помочь, Ребус, еще крепче вцепившись в столб, кричал во все горло, что он ни на что не годен, кроме того, чтобы сидеть в конторе да трепаться по телефону.
Он не осмелился посмотреть соседу в глаза, потому что…
Выйдя за сигаретами после завтрака, он увидел, что на плацу для парадов и построений собралась толпа. Среди собравшихся было множество слушателей и практикантов. Группа стажеров из Управления уголовных расследований отмечала половину отбытия своей пятинедельной стажировки. Одним из пунктов их учебно-тренировочной программы была организация сбора благотворительных пожертвований, и во имя исполнения этого задания один из стажеров обязался совершить парашютный прыжок с приземлением на плацу. Приземление было назначено на 9 часов 15 минут, место было обозначено большой буквой X, составленной из двух расстеленных на земле полотнищ ярко-красной материи, придавленных камнями. Несколько практикантов, сощурившись и прикрывая глаза от солнца ладонями, смотрели в небо.