Сам Маккалоу, всегда такой сдержанный в движениях, сейчас стоял на четвереньках, демонстративно выставив зад на всеобщее обозрение, и внимательно изучал коллекцию пластинок Ребуса.
– Ой, спасибо, Джон! – закричал Сазерленд, хватая пиво.
Кивком поблагодарив Ребуса, Уорд взял стакан лагера. Там Баркли спросил, где туалет.
– У тебя много хитов, Джон, – сказал Маккалоу. – У меня тоже немало. – Он вытащил «Exile on Main Street» [16]. – Лучший альбом из всех, ты как считаешь?
– О чем это вы? – заинтересовался Грей. Услышав название альбома, он усмехнулся. – Изгнанники на Арденн-стрит – вот это про нас, согласны?
– Вот за это я и выпью, – объявил Стью Сазерленд.
– За что именно?… – Ребус протянул банку Грею, но тот поморщился.
– Может, виски чуток? – попросил Грей; Ребус кивнул.
– Я тоже с тобой выпью.
– Значит, назад ты нас не повезешь?
– Фрэнсис, я ведь засосал пять пинт, рассчитывая, что сегодня буду спать в своей постели.
– Похоже на правду… Не много шансов на то, чтобы провести ее в постели Джин, да? – Грей увидел, как изменилось лицо Ребуса. Он поднял руку ладонью вперед. – Прости, Джон, сболтнул, не подумав.
Ребус чуть кивнул и спросил Джаза, чего хочет он, тот ответил, что кофе.
– Если Джон остается, мы сможем втиснуться в мою машину, – объявил он.
Ребус принес бутылку «Боумора» и два стакана. Наполнив один, он подал его Грею.
– Может, принести воды?
– Не глупи – остановил его Грей и, чокнувшись с ним, произнес: – За Дикую орду.
Поднести стакан ко рту помешал ему громкий хохот Тама Баркли, который вошел в комнату, застегивая на ходу молнию на брюках.
– За Дикую орду, – гоготал он. – Фрэнсис, да это же отличный тост.
– Господи, Там, – поморщился Уорд, – неужто ты не мог догадаться сначала застегнуть молнию на ширинке, а потом выходить из сортира?
Не обратив внимания на этот совет, Баркли взял банку пива, открыл и плюхнулся на диван рядом с Сазерлендом. Ребус заметил, что Грей сидит в кресле, закинув ногу на ногу, где обычно сидел он сам, и выглядит сейчас как хозяин дома. Телефон Ребуса и его пепельница стояли рядом с креслом на полу.
– Джаз, – поморщившись, произнес Грей, – ты собираешься весь вечер доставлять нам удовольствие любоваться твоим задом?
Маккалоу, обернувшись к нему, сел на пол. Ребус принес для себя один из стульев, стоявших вокруг обеденного стола.
– Такого диска я не видел уже много лет, – сказал Маккалоу, поднимая над головой первый альбом Монтроза.
– Джаз роется, как свинья в куче навоза, – поморщился Грей. – Одна комната в его доме доверху заполнена пластинками и кассетами. Все расставлено в алфавитном порядке, честь по чести.
Пригубив виски, Ребус изобразил улыбку.
– А ты что, был там? – спросил он Грея.
– Где?
– У Джаза.
Грей смотрел на Маккалоу, а тот смотрел на него.
– Шила в мешке не утаишь, – с улыбкой сказал Грей, а затем, повернувшись к Ребусу, добавил: – Мы ведь с Джазом давно знакомы. Я не хочу сказать, что у нас очень тесные отношения типа menage a trois [17] но пару раз я был у него дома.
– И никому ни слова, – укоризненно покачал головой Сазерленд.
Ребуса обрадовало, что и другие присоединились к их разговору.
– Послушайте, что там за проблемы? – неожиданно подал голос Баркли.
– У нас нет проблем, – таким решительным тоном заявил Маккалоу, что Алан Уорд расхохотался.
– Алан, – обратился к нему Ребус, – да ты, никак, хочешь взять часть проблем на себя?
Он не понял, чему Алан засмеялся – то ли категоричному утверждению, что проблем действительно не существует, то ли… Кроме того, подумал он, какая, в сущности, разница между отсутствием проблем и их наличием. Несколько штук… даже несколько сотен тысяч штук фунтов… были рассованы по карманам без каких бы то ни было последствий, и никто при этом реально не пострадал. Да и какое это вообще имело значение? Возможно, и имело, если дело касалось наркотиков. Ведь наркотики – это бедствие. Но Стрэтерн не был уверен, что это был просто «грабеж награбленного».
Черт побери! А ведь Ребус сказал Стрэтерну, что ему нужны подробности расследования по делу Берни Джонса – и нужны, по возможности, сегодня. А он… был сейчас на расстоянии тридцати с лишним миль от Туллиаллана, допивал стакан лагера и собирался наполнить его еще раз…
Алан отрицательно качал головой. Грей уверял, что был в доме Маккалоу много лет назад и с тех пор не переступал его порога. Ребус рассчитывал, что Сазерленд и Баркли не бросят этой темы и будут задавать еще вопросы, но они молчали.
– А что хорошего по ящику? – поинтересовался Уорд.
– Так мы же музыку слушаем, – осадил его Джаз.
Альбом «Лед Зеппелин» сменил диск Джеки Левена – именно этот диск выбрал бы сейчас и сам Ребус.
– По-твоему, это музыка? – взбеленился Уорд. – Слушай, Джон, у тебя есть какие-нибудь фильмы? Ну, какое-нибудь старое доброе порно?
Ребус отрицательно покачал головой.
– В Ноксландии это не дозволено, – пояснил он, а на лице Грея, услышавшего эти слова, промелькнула едва заметная поощрительная улыбка.
– И сколько времени ты тут обитаешь, Джон? – поинтересовался Сазерленд.
– Да уже двадцать с гаком.
– Отличная квартира. Стоит, должно быть, немерено.
– Я так думаю, больше ста тысяч штук, – предположил Грей.
Уорд закурил и протянул пачку Баркли и Ребусу.
– Наверное, – глядя на Грея, согласился Ребус.
– Джон, а ты ведь был женат, верно? – спросил Маккалоу, откладывая конверт с диском первого альбома «Бэд Компания».
– Было дело, – ответил Ребус.
Интересно, подумал он, Джаз спросил из любопытства или в его вопросе был заложен какой-то особый смысл?
– Но и теперь здесь чувствуется женская рука, – заключил Грей, окидывая взглядом комнату.
– А дети есть? – задал новый вопрос Маккалоу, ставя альбом на прежнее место, видимо боясь нарушить систему, в которой, как он предполагал, хранил свои диски Ребус.
– У меня есть дочь. Сейчас она живет в Англии. А у тебя два сына, верно?
Маккалоу кивнул.
– Одному двенадцать, второму четырнадцать… – При воспоминании о детях лицо его расплылось в улыбке.
Я не хочу отправлять этого парня за решетку, подумал Ребус. Уорд болван, Грей хитрый и скользкий, как угорь, но Джаз Маккалоу – это совсем другое. Джаз Маккалоу был ему симпатичен. И дело не в том, что он примерный семьянин и любящий отец, и не в его музыкальных вкусах: Джаз обладал каким-то внутренним спокойствием; чувствовалось, он знает, какова его роль в этом мире. Ребус, который провел большую часть жизни в нескончаемом поиске ответов на множество вопросов, ему просто завидовал.
– И они, наверное, без памяти любят папочку? – с ухмылкой поинтересовался Баркли.
Маккалоу пропустил его вопрос мимо ушей. Но тут Стью Сазерленд, развалившийся на диване, подался вперед:
– Заранее прошу прощения за свои слова, Джаз, но ты, мне кажется, не тот человек, который способен пойти на конфликт с начальством. – Он провел взглядом по лицам сидящих в комнате, словно ища поддержки.
– Да, более спокойного человека, чем он, и представить невозможно, – поддержал его Фрэнсис Грей. – Разве я не прав, Джон?
– Дело в том, Стью – ответил Джаз, – что, когда мне дают приказ, с которым я не согласен, я просто киваю головой и говорю: «Есть, сэр», а потом поступаю так, как считаю нужным. В большинстве случаев никто этого не замечает.
Грей согласно кивнул.
– Я тоже считаю, что так и надо: улыбайся, будь раболепным и подобострастным, но при этом поступай по-своему. Попробуй взбунтоваться, и из тебя сделают отбивную. – Говоря это, Грей сверлил взглядом Алана, но тот этого не замечал: подавляя очередной приступ икоты, он тянулся за второй банкой пива.
Ребус встал и наполнил стакан Грея.