– Ну как ты? – спросил он.
– Устала немного.
– Не ранена?
– Синяков для отчета нет. – Хорошая новость: значит, ран тоже нет.
– Грубую работу лучше предоставь мне, – посоветовал он, стараясь говорить как можно мягче.
– Так тебя же здесь нет, – напомнила она ему, перед тем как попрощаться.
Ребус смотрел в окно. Улицы Глазго казались ему одинаковыми.
– Я всегда плутаю, когда приезжаю сюда, – признался он Грею.
– То же самое происходит со мной в Эдинбурге. Эти долбанные узкие улочки, постоянно крутишься туда-сюда.
– А здесь почти повсюду одностороннее движение – это достает больше всего.
– Да нет, это как раз удобнее, если запомнишь, где как.
– А ты родился в Глазго, Фрэнсис?
– Нет, я из Ланаркширского угольного бассейна, вот откуда.
– А я из угольного бассейна в Файфе, – с улыбкой задумчиво произнес Ребус, как бы создавая новые узы между ними.
Грей молча кивнул. Все его внимание было сконцентрировано на дороге.
– Джаз сказал, ты хочешь о чем-то поговорить, – сказал он.
– Даже не знаю, – неуверенно отозвался Ребус. – Ты для этого повез меня сюда?
– Очень возможно. – Грей замолчал и, казалось, стал еще более внимательно смотреть по сторонам. – Если тебе есть что сказать, поторопись. Через пять минут мы уже будем на парковке.
– Может, чуть позже? – предложил Ребус.
Насаживай наживку на крючок, Джон. Следи, чтобы рыба не сорвалась.
Грей вяло повел плечами, словно показывая, насколько это ему безразлично.
Высокое современное здание, в котором помещалась больница, находилось в северной части города. Но само здание выглядело каким-то нездоровым, каменная отделка потускнела, запотевшие изнутри оконные стекла казались матовыми. Парковка была заполнена, но Грей остановился на площадке, очерченной двойной желтой линией, укрепив на ветровом стекле записку, извещающую, что он врач, прибывший сюда по срочному вызову.
– И что, помогает? – поинтересовался Ребус.
– Иногда.
– Может, надежнее пользоваться полицейской эмблемой?
– Джон, будь реалистом. Местная шпана сразу же благословит полицейскую машину, шарахнув кирпичом в ветровое стекло.
Стол администратора стоял рядом с дверью в отделение экстренной помощи. Пока Грей выяснял номер палаты, где лежит Чиб Келли, Ребус разглядывал движущуюся мимо них толпу раненых. Опустившиеся личности с порезами и кровоподтеками, все достояние которых умещалось в пластиковом пакете, уныние, царившее на всех этих лицах, словно говорило: пребывание здесь лишь напоминает о том, что о них попросту забыли. Группы подростков держались особняком. Они, казалось, знали друг друга и дефилировали по коридорам с таким видом, будто это их территория. Ребус глянул на часы: десять утра обычного рабочего дня.
– Представь себе, что здесь творится по ночам в субботу, – сказал Грей, словно прочитав мысли Ребуса. – Чиб на третьем этаже. Лифт здесь рядом…
Как только раскрылись двери поднявшего их лифта, первым, кого Ребус увидел и узнал по фотографии, которую видел в деле, была Фенелла, вдова Рико Ломакса, сидевшая на стуле.
Она сразу же признала в них копов и вскочила на ноги.
– Скажите, чтобы меня пустили к нему! – закричала она. – Я знаю свои права!
Грей приложил палец к губам.
– У вас есть право хранить молчание, – объявил он. – А теперь успокойтесь и ведите себя как следует, а мы посмотрим, что сможем для вас сделать.
– Вам здесь делать нечего. А у моего несчастного мужа был сердечный приступ.
– Мы слышали, что у него был инсульт.
Она снова перешла на крик.
– Я что, обязана ставить ему диагноз? А они мне вообще ничего не говорят!
– Зато мы сообщим вам кое-что, – притворно мягким голосом успокоил ее Грей. – Только вам придется пять минут потерпеть, ладно?
Он обнял ее за плечи, и она, не сопротивляясь, снова села на стул.
Медсестра наблюдала за ними через узкую стеклянную вставку в двери палаты. Когда они приблизились, она раскрыла перед ними дверь.
– Мы уж хотели сделать ей укол, – сказала она.
– А может, вместо этого сообщить ей хоть что-нибудь?
Женщина метнула на Грея сердитый взгляд:
– Когда будут новости, мы их сообщим.
– Как он? – спросил Грей в надежде ее утихомирить.
– У него был приступ. Теперь одна сторона парализована.
– Он сможет ответить на пару вопросов? – спросил Грей.
– Сможет, да. Но вот захочет ли? В этом я не уверена.
Она повела их по проходу между кроватями, на которых лежали старики и молодые мужчины. Несколько ходячих больных шаркали шлепанцами по блестящему линолеуму цвета бычьей крови. В палате стоял гнетущий запах горелой пищи, смешанный с запахом дезинфекции. В этой узкой, как чулок, комнате можно было задохнуться. Ребус уже чувствовал, как пот ручьями течет у него по спине.
Последняя кровать была отгорожена занавеской, за которой оказался мужчина с одутловатым лицом, подключенный к каким-то приборам; рядом стояла капельница, катетер которой был подведен к вене на руке. Ему было чуть за пятьдесят, на добрых десять лет меньше, чем женщине, оставшейся в коридоре. Седые волосы были зачесаны назад от лба. Подбородок и щеки побриты, но как-то странно: участки серебристой щетины перемежалась с гладкой кожей. На стуле подле него сидел тюремный надзиратель. Он перелистывал захватанные страницы журнала «Скоттиш Филд». Ребус обратил внимание, что одна рука Чиба Келли свешивается с кровати, а запястье пристегнуто наручниками к стальной раме.
– Он что, настолько опасен? – спросил Грей, заметив наручники.
– Таков приказ, – ответил надзиратель.
Ребус и Грей предъявили свои удостоверения; надзиратель представился, назвавшись Кении Ноланом.
– Хороший денек для тебя, Кении, ничего не скажешь, – пошутил Грей, чтобы завязать разговор.
– Волнительный, – ответил Нолан.
Ребус обошел вокруг кровати. Глаза Келли были закрыты и казались под веками совершенно неподвижными. Грудная клетка ритмично поднималась и опускалась.
– Ты спишь, Чиб? – спросил Грей, наклоняясь над кроватью.
– Что здесь происходит? – раздался голос у них за спиной. Возле них стоял врач в белом халате, из кармана торчал стетоскоп; в руке он держал дощечку с подколотыми к ней назначениями.
– Мы – детективы криминальной полиции, – объяснил Грей. – У нас есть несколько вопросов к этому пациенту.
– Ему действительно необходимы наручники? – спросил врач Нолана.
– Таков приказ, – отчеканил Нолан.
– И на это есть причины? – поинтересовался Ребус.
Он знал, что Келли склонен к буйству, но сейчас, судя по его виду, едва ли он был опасен для окружающих.
На этот вопрос Нолан был ответить не в состоянии, поэтому Грей поспешил на выручку:
– В Барлинни недавно недосчитались двух заключенных. Они совершили побег из больничной палаты, точно такой, как эта.
Ребус понимающе кивал головой, подтверждая его слова, а шея Нолана, стянутая накрахмаленным воротничком, побагровела.
– Через сколько времени он проснется? – спросил Грей у доктора.
– Да кто его знает.
– А его состояние позволяет побеседовать с нами?
– Честно говоря, не знаю.
Собираясь уходить, доктор делал какие-то пометки в своих бумагах.
Грей многозначительно посмотрел на Ребуса.
– Ну уж эти доктора, Джон. Профессионалы в высшей степени.
– Creme de la creme [28], – согласился Ребус.
– Мистер Нолан, – обратился к надзирателю Грей, – если я оставлю вам свой номер, можно рассчитывать, что вы пошлете мне сообщение, когда заключенный очнется?
– Ну, наверное.
– Вы уверены? – Грей смотрел ему прямо в глаза. – Или хотите сначала удостовериться, что это не противоречит уставу?