Маг управляет стихией, ранг — это ограничитель, чтобы стихия не поглотила мага, замахнувшегося на многое. А во мне уже была стихия. Кто из нас кого поглотил в итоге — до сих пор большая загадка. И что означают мои ранги? Пожалуй, реальную силу, а не предел, за который лучше не выходить.
— Мортегар. — Авелла тронула меня за руку. — Я буду помогать.
— В чём? — Я уставился на неё.
— Во всём. Просто хочу, чтобы ты знал: если решишь драться с Убийцами — я буду с тобой.
Глядя в её синие доверчивые и беззаветно преданные глаза, я покачал головой:
— Нет. Только не ты.
И пошёл вслед за Лореотисом. Тот добрался до границы Ирмиса и, перешагнув её, исчез. Мне пока даже такого было не достичь — трансгрессия сквозь толщу земли без использования рун. Придётся идти пешком.
— Я могу быть полезной! — сказала Авелла, догнав меня.
— Знаю.
— Тогда почему?..
— Потому что если я потеряю и тебя, то просто сдохну.
— Фу, как некрасиво! — Авелла засмеялась; как и всегда, она всё, что ей не нравилось, представляла шуткой. — Надо говорить: «умру».
— Надо так надо, — пожал я плечами. — Умру.
С минуту шли молча. Потом Авелла негромко предложила полететь. Ей ранг позволял летать и даже брать «пассажиров».
Я колебался буквально секунду.
— Нет. Давай побежим.
— Ты когда-нибудь устаёшь? — изумилась Авелла.
— Устал месяца три назад. Давай!
Я рванул вперёд так, что ветер засвистел в ушах. Но всё равно расслышал, как сзади стучат по останкам Ирмиса башмачки Авеллы.
Глава 2
В академии мы с Авеллой распрощались, признав почётную беговую ничью. Я двинулся к себе в комнату, стараясь удерживать разум в боевом режиме.
После того, как сбежала Натсэ, я на многое в себе перестал закрывать глаза. Хорошо говорить «я такой, какой есть», пока всё в твоей жизни решают другие, а тебе остаётся лишь плыть по течению, пусть и довольно бурному. Но рано или поздно приходит время действовать вопреки, и тогда с удивлением замечаешь, сколько в тебе слабого и мерзкого. Как будто стоишь впервые в жизни перед зеркалом и думаешь: «Ну и урод…»
Я начал битву с собой на всех фронтах сразу. Я не хотел спокойно сидеть и ждать Натсэ с войны, с которой она может и не вернуться. Я точно знал, что не смогу стать сильным, но поверил, что ценой неимоверных усилий смогу научиться сильным быть. Или сломаюсь, пусть так. В конце концов, это моя жизнь, и у меня есть право делать с ней всё, что угодно. Остальные уже наигрались.
Я прописался на стадионе, где заставлял своё слабое тело умирать каждый день. Задыхаясь, бегал круги. Когда в глазах темнело, я заставлял себя увидеть далеко впереди стремительно бегущую Натсэ, видел вьющиеся на ветру чёрные волосы — и ускорял бег.
Турник не поддавался мне две недели, вгоняя в отчаяние, но потом дело внезапно пошло́. Что-то в моих мышцах сдалось. Может, поняли, что беззаботных кликов мышкой больше не будет, началась другая пьеса. Сегодня я мог уверенно подтянуться восемь раз.
Тренировки с Лореотисом тоже начались сразу. Я настаивал, чтобы он учил меня жёстко, и Лореотис учил. Первый бой не занял и секунды. Через неделю я научился держать удар. Ещё через одну — наносить удары, несмотря на утратившие чувствительность руки.
Но самое сложное было не в победе над телом. Лореотис зря разозлился, я прекрасно понимал, на кого собираюсь замахнуться. Знал, что эти люди убивают тайно, исподтишка. А это означало, что мне нужно было научиться сохранять бдительность. Не позволять мыслям скакать с пятого на десятое. Постоянно смотреть и слушать, постоянно ждать нападения и быть готовым не защититься — а убить в ответ.
В этой битве мне помогла Авелла. Её магия дыхания стала для меня якорем, привязывающим к здесь и сейчас.
Вдох-выдох. Почувствовать, как воздух наполняет тело и покидает его. Дыхание — то, что происходит с тобой сейчас. Вдох, выдох, и я здесь, а чехарда сумбурных мыслей остаётся в стороне.
Вдох…
— Эй, ты, полезный!
Крик настиг меня из зала недалеко от комнаты.
Я резко развернулся, слегка согнув колени, готовый упасть, прыгнуть, ударить, побежать. Отметил ярко-красным маркером мысль: нужно заглядывать за поворот прежде, чем делать шаг. Прописал эту мысль в расширенную память, чтобы потом перечитать раз сто. Всё это промелькнуло фоном, а здесь и сейчас я был готов к бою.
У окна, в расслабленной и уязвимой позе, стоял Зован. Брат Авеллы. Тот, у которого я отработал меч. Не то мой враг, не то — друг. С этим я пока не разобрался. Рука у него зажила, и теперь он был без повязки.