-- Повторяю, я никакой преступной деятельностью не занимаюсь.
-- Хватит притворяться. Профессия?
-- Я артист.
-- Вы? Артист? Девчонка сказала, вы ночной сторож.
-- Ну что она в этом понимает! Потом, ребенку не всегда можно сказать правду. Что, скажете, нет?
-- Мне-то вы должны ее сказать.
-- Но вы же не ребенок.- Габриель приветливо улыбнулся.- Гранатового сиропа не хотите?
...(Жест.)
Габриель налил себе еще стакан.
-- Ну так чем же вы конкретно занимаетесь?
Габриель скромно потупил взор.
-- Я танцовщица в ночном баре.
VI
-- О чем это они там разговаривают? - спросила Зази, натягивая джынзы.
-- Слишком тихо говорят,- тихо сказала Марселина, прижавшись ухом к двери комнаты.- Не могу разобрать.
Но Марселина-то эта по-тихому подвирала, ибо отлично слышала, как хмырь говорил следующее: "Значит, мать доверила вам ребенка, потому что вы педик?", а Габриель отвечал: "Я же вам сказал, я не педик. Ну хорошо, ну выхожу я в женском костюме на сцену ночного кабаре для гомиков, ну и что? Это еще ни о чем не говорит. Делаю я это только для того, чтобы народ повеселить. Понимаете, я такой высокий - они просто лопаются со смеха. Но лично я не из них и могу это доказать: я женат".
Зази, захлебываясь от восхищения, смотрела на себя в зеркало. Ничего не скажешь, джынзы ей действительно шли. Она провела рукой по своим маленьким, безукоризненно обтянутым, как и требовалось, ягодицам и, глубоко удовлетворенная, глубоко вздохнула.
- Ты что, и вправду ничего не слышишь? - спросила Зази. -- Совсем ничегошеньки?
-- Нет,- спокойно ответила Марселина, по-прежнему привирая, поскольку хмырь говорил: "Это ничего не значит. Во всяком случае, вы не станете отрицать, что мать доверила вам ребенка только потому, что видела в вас скорее тетушку, чем дядюшку?" Габриелю пришлось согласиться с этим. "Атчасти, да",- сказал он.
-- Ну как я тебе? - спросила Зази.- Здорово. правда?!
Марселина, перестав подслушивать, посмотрела на нее.
- Да, девочки действительно теперь так одеваются,- спокойно сказала она.
- Тебе не нравица?
- Ну, нравица. Но скажи, ты уверена, что этот человек не рассердится на тебя за сверток?
- Я ш тебе говорю, джынзы - мои. Могу представить себе, как у него рожа вытянется, когда он меня увидит.
- А ты что, собираешься выйти, не дождавшись его ухода?
- А то?! Не здесь же мне торчать?!
Зази направилась прямо к двери, которая, как магнит, притягивала ее ухо. Она услышала, как хмырь сказал: "Черт, куда я сверток задевал?!"
- Слушай, тетка Марселина, - возмутилась Зази.- Ты что, издеваешься или вправду туга на ухо? Отсюда все прекрасно слышно!
- Ну и что же там слышно?
Решив пока особо не вдаваться в вопрос о возможной глухоте своей тетушки, Зази снова прижала ухо к двери. А хмырь тем временем говорил вот что: "Надо бы проверить, не сперла ли у меня сверток ваша девчонка"."Может, у вас его вообще с собой не было?" - намекнул Габриель. "Был,ответил хмырь.- И если девчонка у меня его сперла, я тут такое устрою!.."
- Во, разорался,- сказала Зази.
- Что, не уходит? - тихо спросила Марселина.
- Нет,- ответила Зази.- Теперь он по твоему поводу из дядюшки начал кровь пить.
- На худой конец, его могла спереть и ваша супружница. Ей небось тоже охота иметь джынзы, супружнице вашей.
- Уж точно, нет,- ответил Габриель.
- А вы-то откуда знаете? - возразил хмырь.- Может быть, ей тоже захотелось, глядя на ужимки мужа-гормосессуалиста?
- А гормосессуалист - это кто? - спросила Зази.
- Это мужчина, который носит джынзы,- спокойно сказала Марселина.
- Иди врать,- отозвалась Зази.
- Хорошо бы Габриель его выставил! - тихо сказала Марселина.
- Да, это было бы здорово,- ответила Зази. И потом недоверчиво спросила:
- А ему не слабо?
- Посмотрим.
- Постой-ка, я войду первой. Она открыла дверь и четко и громко произнесла следующие слова:
- Ну, дядя Габриель, как тебе мои новые джынзы?
- Ну-ка быстренько, снимай! - испуганно воскликнул Габриель.- И немедленно верни их этому господину.
- Иди ты в задницу,- провозгласила Зази.- С какой стати?! Они - мои.
- У меня нет в этом полной уверенности,- смущенно ответил Габриель.
- Вот именно,- сказал хмырь.- Снимай, и по-быстрому.
- Слушай! Выстави ты его отсюда, и все! - сказана Зази Габриелю.
- Ну и шуточки же у тебя! - возмутился Габриель.- Сначала говоришь, что это легавый, а потом требуешь, чтобы я дал ему под зад коленом.
- Да, он - полицейский, ну и что из этого? - сказала Зази с риторическим запалом.- Он прежде всего мерзавец, который хотел меня соблазнить, и, будь он хоть трижды полицейским, мы подадим на него в суд, а судьи, я-то их знаю, обожают маленьких девочек и поэтому приговорят этого мерзкого полицейского к смерти, и его гильотинируют, а я потом найду его отрубленную голову в корзине с отрубями, и харкну ему в рожу, вот так-то!
При упоминании этих жестокостей Габриель задрожал всем телом. Он повернулся к хмырю: "Слышите? Вы все взвесили? Эти девчонки - просто жуть какая-то".
- Дядя Габриель,- закричала Зази.- Я тебе чем хочешь поклянусь, что это мои джынзы! Ты должен за меня вступиться, дядя Габриель! Ты должен меня защитить. Что скажет маямама, если она узнает, что ты позволил меня оскорбить этой жадобе, этому жмоту и, быть может, даже политическому банкроту...
"Черт,- добавила она внутренним голосом,- а я ведь сейчас так же хороша, как Мишель Морган в "Даме с камелиями". Глубоко тронутый ее патетической тирадой, Габриель описал свое затруднительное положение в следующих сдержанных выражениях, произнесенных мэдза воче ' и даже, можно сказать, почти ин петто 2:
' Вполголоса {ит.). 2 Про себя (ит.).
- Глупо было бы поцапаться с легавым, послать его, к примеру, себе в задницу! Хмырь мерзко захихикал.
- Какой вы все-таки испорченный человек,- сказал Габриель, краснея.
- Вы не понимаете, чем вы рискуете, произнес хмырь с чертовски мефистофельским видом.- Сводничество, обкрадывание клиентов, гормосессуализм, эонизм, фаллическое гипостояние все это потянет лет на десять каторжных работ.
Он повернулся к Марселине:
- Ну а мадам? Хотелось бы узнать что-нибудь и о вас.
- Что именно? - спокойно спросила Марселина.
- Говорить можно только в присутствии адвоката,- вмешалась Зази.Дядюшка меня не послушал, видишь, как он теперь влип?!