Великий князь считался либералом и сторонником демократических преобразований.
Михаил Греческий рассказывает:
«А ещё великий князь Константин, когда он далеко от дома, немножко ругает самодержавие. Он говорит, что все братнины чиновники и министры тёмные и никуда не годятся, а у тайной полиции руки в крови. А знать — безответственная. А Сандро, говорит папа об императоре, мягкотелый и, главное, нерешительный. Боится проводить реформы. Папа говорит, что России нужен парламент, как в Европе. Мама (ударение на последнем слоге — авт.) молчит, но смотрит с ужасом. И Ники понимает, что она и тут с папа (произносится как и «мама» — авт.) не согласна.
Государь сказал однажды, что брат Константин — вольнодумец, и потому сослал его правителем в Польшу, где неспокойно. И они уехали с папа всей семьёй и жили во дворце в Варшаве. Дворец старый, там неуютно и неудобно, и везде висят отвратительные портреты польских королей.
Сперва всё было хорошо. Папа прекрасно встретили. Но Ники заметил, что на встрече больше русских солдат, чем польских подданных.
Русские солдаты везде. Польская знать к папа приходит, но лица, по мнению Ники, у них неискренние.
Но папа делает добрые дела. Он выпустил из тюрем всех мятежников. Он хочет, чтобы поляки полюбили Россию. И сам он не боится поляков. Он ходит без охраны.
Однажды он захотел взять на прогулку старших детей, Ники и Ольгу. Маман сказала, что это опасно.
— Ведь нас же предупреждали, — сказала она, — что могут быть покушения.
Папа не слушает.
— Оставьте в покое, — взмолилась она, по крайней мере, детей!
— Или, ваше высочество, — добавил воспитатель, — возьмите охрану.
А папа вместо ответа взял и увёл Ники и Ольгу к себе в карету, и они поехали. И он показывал им город, и многие поляки кланялись, а многие — нет. А папа делал вид, что этих не замечает.
В один миг Ники почувствовал какое-то движение. Было что-то неладное.
Но ничего не случилось. Благополучно вернулись домой.
А дома маман вне себя от волнения.
— На вас, Костя, — сказала она, — готовилось покушение.
Ники посмотрел на папа и заметил, что тот нахмурился. А покушение, как потом узнали, готовилось в самом деле. Поляки хотели бросить в папа бомбу, но увидели, что он едет с детьми, и не бросили. «Мы с детьми не воюем», — сказали они.
Но всё равно бунт поляки устроили.
Ники видел, как во дворце все перепугались. В окнах и на крыше стояли солдаты и целились в толпу.
И вся Никина семья быстро поехала на вокзал, теперь уже с охраной, да ещё с какой!
На смену папа прибыл генерал Паскевич, он и подавил восстание».
Принц из сказки
Николай Константинович, по домашнему Ники, воспитывался не только родителями. Когда им было недосуг, формированием личности августейшего отпрыска занимались воспитатели и учителя, преимущественно немцы.
Главным среди наставников был строгий Мирбах. Ники старательно учился, но Мирбах всё равно был недоволен. А когда мальчик без спроса взял себе портрет матери работы Винтергальтера, Мирбах жестоко отхлестал его розгами. Самым обидным было то, что экзекуция производилась в присутствии прислуги.
Родители и Александр II решили определить Ники к морской службе, по стопам отца Константина Николаевича. Однако при первых же прогулках по Финскому заливу выяснилось, что мальчик страдает от качки. От карьеры моряка пришлось отказаться.
Семья преимущественно жила в Павловске. Здесь многое напоминало о Павле Первом. Любознательный Ники узнал о нём почти всё и влюбился в своего прадеда. Впоследствии, не скупясь на расходы, он поставит памятник странному и незадачливому императору.
В пятнадцатилетнем возрасте к Ники пришла первая любовь. Он влюбился в Мари, его ровесницу, дочь друга папа и мама фон Келлер. Чувство оказалось взаимным. Девушка восхищалась его красотой, умом, благородством, знаниями… Но однажды Ники её неприятно поразил.
Мари захотела леденец, который увидела у уличного торговца сластями. Но у Ники не оказалось денег. Ему выдавали на карманные расходы по десять рублей в месяц. Их он тут же тратил на книги про путешествия. Особенно в азиатские пустыни.
— А леденец у тебя будет, — пообещал юноша.
Он подбежал к продавцу и, когда тот зазевался, незаметно стащил с подноса крайний леденец.
— Вы украли! — ахнула девушка.
— Не украл, а взял. Если я его встречу, когда буду с деньгами, то расплачусь с ним.
Потом Ники увлёкся стихами Виктора Гюго. Целыми днями Ники громко пел:
Преподавателя французской литературы мсье Рикара за это уволили. Ники и не подумал за него вступиться. Своё поведение Мари он объяснил так:
— Меня всё равно бы не послушались. Мне нравится не кланяться королю. А нашей империи надобно стать республикой.
Молодо-зелено
В это же время возникла антипатия между Ники и цесаревичем Александром, будущим императором. А ведь в детстве они дружили! Юношеский максимализм потом дорого обошёлся великому князю.
К десяти годам Ники был командиром Волынского и Измайловского лейб-гвардии полков, кавалером многих орденов и прочая, и прочая. Тем не менее его военная служба началась с солдатской муштры. Пришлось ему попотеть под тяжёлым ранцем и вытягивать ногу едва ли не под углом 90 градусов во время учений на плацу. А в 18 лет первым из Романовых в чине капитана закончил Академию Генерального штаба.
Тогда же у Ники вместо ежемесячной родительской десятки появились свои деньги. Как великому князю от министерства уделов ему полагались 200 000 рублей в год. Эта сумма Николаю Константиновичу казалась неисчерпаемой.
Он и тратил её, не заглядывая в выставляемые счета. Воздвиг памятник Павлу I, посылал на собственные деньги учиться за границу офицеров своего полка, реставрировал семейный дворец в Павловске, увеличил оклады местным пожарным, подарил домик любимому лакею Савёлову, нянчившему его и отца…
Затем отправился мир смотреть. Навестил любимую сестру Ольгу. Она вышла замуж за датского принца Георга, которого греки избрали своим королём. По возвращении Ники ударился в светскую жизнь. Балы, ужины, театр, свидания, новые друзья завертелись калейдоскопом. А ещё надо было служить в гвардейском полку и учиться на юридическом факультете университета.
Всё чаще у Ники болела голова. Особенно досаждали мигрени. Лекарством были те же балы, ужины свидания… Статный августейший красавец давно стал объектом пристального внимания придворных дам и девиц. Светским львицам женская стыдливость казалась смешной. Они сами назначали великому князю свидания.
Хорошо осведомлённая графиня Мария Клейнмихель (её сестра была фрейлиной при дворе великой княгини Александры Иосифовны) в 1923 году опубликовала свои мемуары «Из потонувшего мира». В них, в частности, говорится:
«Великий князь Николай Константинович был тогда очень красивым юношей, с прекрасными манерами, он был хорошим музыкантом и обладал прекрасным голосом. Он хорошо учился. Родители его баловали, особенно его мать, чрезвычайно им гордившаяся…
Он стал меценатом и под руководством директора музея, Григоровича, давал большие суммы на закупку картин и антикварных вещей.».