Про «Корону», кстати, тоже много чего болтали – и про то, что она дает ответы на самые мучительные вопросы, и про то, что погружает в сон, стирая ненужные воспоминания, а кому-то, наоборот, возвращая память. Один чувачок писал в форуме, что, простояв под «Короной» с пяток минут, вспомнил свою прошлую жизнь: как был он не человеком, а каким-то ящероподобным зверем, как ломал папоротник и скакал по болотистым джунглям. Занятный такой был рассказ. Человек триста на него откликнулось с комментариями. И я не знала, верить или не верить. Потом сама раз двадцать собиралась с духом и вставала под «Корону», однако ничего особенного со мной не происходило. То ли не было у меня серьезных вопросов к ЗБ, то ли все мои воспоминания, добрые и не очень, должны были оставаться на своем положенном месте. Короче говоря, это было место, которое мне никак не удавалось оживить. А вот Лиза… Мне почему-то очень хотелось, чтобы у нее сегодня что-то получилось.
– Если встанешь сюда, будет считаться, что ты надела корону, – объяснила я. – И тогда самое заветное сбудется.
Лиза нахмурилась:
– Это точно?
Я пожала плечами:
– Так пишут в инете. Всё те же мифы и легенды древней Греции.
– А у тебя что-нибудь сбывалось?
Очень хотелось сказать «да», но, преодолев искушение, я честно помотала головой.
– Один только раз что-то было похожее. Меня собака тогда могла покусать, а я успела сюда заскочить. Ну а псина сорвалась в дыру и разбилась. – Рассказ мой прозвучал как-то очень уж буднично, и я торопливо продолжила: – Та псина бешеная была и наверняка бы меня цапнула. А еще я точно знаю, что это помещение должно было сгореть, но оно уцелело, понимаешь? Значит, есть какие-то силы, что могут влиять на здешние события.
– Может, и правда они есть. – Лиза шагнула к граффити, но остановилась. – А желания исполняются любые?
– Ну, это уж какие само ЗБ выберет. Главное, что это будут твои желания. Кому-то оно мозги вправляет, решение подсказывает. А кому-то память древнюю возвращает.
– Древнюю – это как?
– Ну, можно прошлые жизни вспомнить. Как ты умирала или подвиг какой-нибудь совершала.
Лиза отодвинулась от стены, как мне показалось, даже с некоторым испугом.
– Тогда лучше не надо. – она отстраненно посмотрела на меня. – Есть такие желания, которым лучше не сбываться. Да и вспоминать, честно говоря, не всё хочется.
Не скажу, что я была разочарована, но… Чего-то в тот день я, видимо, очень ждала. Какого-то нового откровения. Ведь Лиза была не просто со мной, она была здесь – внутри.
– Наверное, ты знаешь, что делаешь. – я протянула ей руку. – Если хочешь, мы можем уйти из здания.
– Да нет, я бы, наверное, еще посмотрела.
– Тогда пошли…
Она наконец-то взяла мою руку. Пальцы у нее оказались тонкие и сильные – совсем как у скрипача или пианиста. У Катюхи, помнится, были такие же. Стоило и Лизу спросить об этом, но я почему-то не решилась. Страшновато было спрашивать о прошлом. Но если Лиза занималась когда-то музыкой, то здешние мелодии наверняка могла услышать, а услышав, разгадать и перевести на доступный мне язык.
Мы спустились еще на этаж – на этот раз по мраморной лестнице с массивными перилами.
– Смотри, и здесь все уцелело. Мрамор совсем без трещин.
– Еще бы! Такой тысячу лет простоит.
– А балясины какие красивые!
– Ты про эти столбики?
– Ну да, только правильно их называть балясинами.
– Смешное слово. – я погладила ближайшую балясину. Она напоминала шахматную изящную ладью – холодная, гладкая, без каких-либо следов копоти.
– Хотела бы я посмотреть на лестницу в те годы. Прямо дворец, а не больница!
– Это еще что! – я улыбнулась. – В левом крыле, в приемном покое, зал был украшен яшмой и малахитом.
– А янтарные комнаты здесь случайно не водились?
– Янтаря не было, а вот яшмы и позолоты хватало. Строили-то еще до Великой Отечественной – с имперским размахом. Правда, камни повыковыривали в первый же год – причем не бомжи, а те, кто закрывал больницу. А такая красотень была! – я чуть улыбнулась. – Мне знакомые про Ховринку рассказывали. Это в Москве огромная такая больничка – тоже заброшенная. Четырехуровневый подвал, десять этажей – вот только никто там не жил и не лечился. Ее просто не достроили. Потому и душа у нее пустая. В ЗБ жизнь была, все стены пропитаны чужими судьбами, а в Ховринке мертвый камень. Ребята говорили, что она потому и мстит всем, кто в нее приходит.