— Ну чё, а мы думали, вы сдрейфили, — говорит Тиггор.
Шва снял куртку. Оказалось, что он одет по всем правилам маскировки — в тёмно-коричневое, под цвет кроулиевских портьер. Шва подошёл к парапету, отделявшему улицу от серых вод залива, и принялся делать растяжки, словно ему предстояло принять участие в Олимпийских играх.
Надо сказать, к этому моменту я уже слегка занервничал.
— Слушай, — говорю ему, — ты можешь обвести вокруг пальца людей, но вот как насчёт собак? С собаками-то мы не экспериментировали. Может, ты для них как тот свисток — люди не слышат, зато собаки — запросто. А может, они могут тебя унюхать? Мы же не знаем, запах у тебя такой же невидимый, как ты сам, или нет.
Шва понюхал у себя под мышкой, потом посмотрел на меня.
— Как по мне, так вроде невидимый. Хочешь нюхнуть?
— Нет, спасибо.
— Ну чё вы там копаетесь? — гудит Тиггор. — Делом собираетесь заняться или нет? У меня время не купленное.
— Отвянь, — говорю я. — Не видишь — у нас деликатная процедура, Шва должен ментально настроиться.
Тиггор гыкнул, как горилла. Я отозвал Шва в сторонку:
— Помни одно: я здесь, рядом. Если понадобится помощь, только мигни — и я примчусь.
— Конечно, Энси, я знаю. Спасибо.
Клянусь, у меня было такое чувство, будто Шва отправляется на войну, а не в дом к какому-то старому чудиле. Проблема в том, что ни в одном из других пари Шва не приходилось залезать на неизведанную территорию — если не считать девчачьей раздевалки. А тут Кроули! Его хоть никто никогда и не видел, но трепетали перед ним все. К тому же, кто знает, а вдруг какой-нибудь из его афганцев натренирован охотиться на людей?
Мы вместе со Шва обошли вокруг дома; оттуда на второй этаж вела пожарная лестница. Огромная квартира Старикашки Кроули занимала весь второй этаж и попасть в неё можно было только через ресторан; но мы в процессе подготовки забрались на крышу многоквартирного дома в нескольких кварталах отсюда и выяснили, что посреди квартиры Кроули находится что-то вроде маленького висячего сада-патио под открытым небом. Вот тут мы и наметили точку проникновения.
Мусорный контейнер позади ресторана благоухал вчерашним омаром — ну в точности как рыбный рынок в жаркий день или моя тётя Мона (уж поверьте мне, от её аромата вам не поздоровилось бы). Не обращая внимания на вонь, мы вскарабкались на край контейнера, чтобы с него дотянуться до лестницы. Я аккуратно потянул её вниз, следя, чтобы она не скрипнула. Шва влез на перекладину.
— Невидимость плюс братство равняется богатство, — сказал я. Это у нас такое пожелание удачи — мы изобрели его, когда стали принимать вызовы.
— Невидимость плюс братство равняется богатство, — ответил Шва. Мы стукнулись сжатыми кулаками, и он полез. Вскоре он забрался на крышу и исчез из поля моего зрения. Я вернулся на улицу, перешёл через дорогу и присоединился к ожидающим у парапета.
Тиггор посмотрел на окна Кроули, потом перевёл взгляд на меня.
— И чё нам теперь делать?
Я пожал плечами:
— Ждать.
Долго ждать нам не пришлось. Хотя я и не присутствовал при том, что произошло в квартире Кроули, наверняка события разворачивались так:
Шва спрыгивает во внутренний дворик. Патио засыпан гравием вперемешку с собачьим дерьмом — вы в жизни не видали такого его количества в одном месте. Дверь слегка приотворена, так что собаки могут выходить и возвращаться, когда им захочется. Вот через эту дверь Шва и проникает в дом.
Там темно. Лампочки всего в двадцать пять ватт прячутся за тёмными абажурами, сквозь тяжёлые шторы не пробивается ни один лучик света. Шва стоит в гостиной и ждёт, когда глаза привыкнут к полумраку. На другом конце комнаты два пса грызутся из-за обрывка узловатой верёвки. Они не замечают вторжения. Значит, точно — у Шва и запах тоже невидимый! Или, может, собаки слишком старые, ничего не чуют. Откуда-то из недр громадной квартиры доносится звук телевизора.
Так, где тут собачьи плошки?
Шва пересекает гостиную, проходит через чопорную столовую с длинным столом, за которым весёлая компания не собиралась лет этак с тыщу, и — вот оно! Вдоль стены кухни аккуратным рядком выстроились четырнадцать собачьих плошек. Продукция Пистут Пластикс.
Шва остаётся лишь взять одну и удрать тем же путём, каким явился. Вот и всё.
Он наклоняется, хватает плошку и… И тут обнаруживается нечто ужасное: все четырнадцать накрепко приклеены к полу.
И тогда Шва приходит в голову мысль, что у него есть нечто общее с собачьим свистком, потому что прямо ему в лицо с рычанием скалится афганская борзая…