— У него лицо какое-то... чистое, без примесей, — сказала она. — Словно сливочное мороженое.
Рот Шва разъехался в улыбке.
— Да ну? У меня лицо как мороженое?
— Как сливочное мороженое, — напомнил я. — Оно безвкусное.
— Ничего подобного, — возразила Лекси. — Вкус есть, только очень тонкий.
— Никто не любит сливочное мороженое без наполнителей! — сказал я.
— Вообще-то, это моё любимое, — сказала Лекси.
Шва, с лица которого не сходила счастливая улыбка, бросил на меня ликующий взгляд. Фу, пакость.
А теперь давайте кое-что проясним. Я только-только познакомился с Лекси, и она, в общем, не мой тип. Мы слишком разные. В смысле я итальянец, а она слепая. Но видеть, как её пальцы скользят по мордуленции Шва... Не знаю... Со мной сделалось что-то непонятное.
Мы с Лекси пошли на ланч в ресторан Кроули. Омар за счёт заведения. Шва, как и следовало ожидать, материализовался около стола и попытался влезть в нашу компанию, но я был настороже: быстренько привёл ему двух очередных собак на выгул. Как только я сунул поводки в руку Шва, метрдотеля накрыла истерика; он начал вопить об антисанитарии и инструкциях службы охраны здоровья, после чего живо выгнал Шва с его питомцами через чёрный ход.
— Друг у тебя прикольный, — сказала Лекси, когда Шва ушёл.
— Угу, — буркнул я. — Скорее приблажный.
И тут же почувствовал весьма неприятный укол вины за то, что, по сути, предаю Шва.
Лекси тонко улыбнулась, и на мгновение я забыл, что она слепа, потому что на самом деле эта девочка видела всё.
9. Может, французы поступают правильно? Потому что лучше бы мне отчекрыжили голову гильотиной
Из плохой стрижки жизнь превратилась в экзамен по алгебре. Алгебраическое выражение только тогда обретает смысл, когда продерёшься через все действия до самого конца; смухлевать и подогнать под ответ не получится. Но это ещё ничего. В ту же секунду, когда в уравнение вводится новая переменная, сложность возрастает многократно. Я хочу сказать, что решение для одного простого х было и без того нелёгким, но когда в уравнении появились ещё и Лекси со Шва, пришлось искать решение для x, y и z. Когда всё запутывается до такой степени, лучше положить карандаш на парту и признать своё поражение.
Проблема в том, что Шва — не совсем обычная переменная. Он больше смахивает на i — воображаемое число. На квадратный корень из отрицательного числа, чего существовать не может, но тем не менее каким-то совершенно невообразимым образом существует. Шва — он на грани между существованием и не-существованием; вот почему, думается мне, он так вцепился в нас с Лекси.
Шва позвонил мне на следующее утро и зазвал к себе на ланч. Я был занят, писал реферат для урока обществоведения по истории высшей меры наказания — тема вовсе не скучная, если учесть, что среди прочего речь в реферате шла о таких весёлых вещах, как усекновение головы и казнь на электрическом стуле — но ведь это было воскресенье! Воскресенье и домашнее задание сочетаются так же хорошо, как вода с огнём. Кстати, была такая казнь в эпоху раннего средневековья — осуждённого топили в воде. И была другая, где его поджаривали на костре.
Принимая приглашение на ланч, я ещё не знал, что у Шва поджарят меня самого.
Дверь мне открыл мистер Шва; в этот раз на нём был не его замызганный малярский комбинезон, а джинсы и рубашка, впрочем, на них тоже там и сям виднелись пятна краски. В руке он сжимал мясницкий нож.
— Тебе кого?
Если бы пятна на его одежде были красными, я, наверно, убежал бы отсюда впереди собственного крика.
— Я друг Кельвина. Энси.
— Ну конечно! Думаю, Кельвин в школе... хотя стоп, если бы он был в школе, то и ты тоже, так что, наверно, он всё же не в школе.
— Сегодня воскресенье.
— А, ну да! Заходи.
Я ещё раз покосился на нож и вошёл, хотя внутренний голос всячески протестовал и сопротивлялся.
Шва возился на кухне — упорядочивал жёлтые стикеры на холодильнике.
— Привет, Энси! — Это было сказано таким счастливым тоном, что я подумал, не выиграл ли он в лотерею.
— На, выпей колы, — предложил он и сунул банку мне в руку. — Папа готовит сосиски с бобами на ланч.
Мистер Шва, обрадовавшись, что ему напомнили, чем он занимается, вернулся на кухню.
— Энси, — сказал Шва, — пойдём, покажу тебе кое-что, — и потащил меня в свою комнату, где на кровати покоилась коробка с коллекцией скрепок.