Вася "вынул кляп" и будто бы с трудом выдавил:
- А я иду и думаю: чего это у неё голова на два размера стала больше? Ой, мольчу, - и вновь вернул "кляп" на место.
Василиса шумно выдохнула и продолжила путь, разговаривая как бы сама с собой:
- Базарбаев сказал: надо очень верить. И тогда Ущелье поможет. Вот иду... и ни черта не верю. Хочу, и не получается. Всё время хочется рассмеяться: сказки всё это, лабуда... И ничто мне уже не поможет...
Вася молчал. Не потому что его попросили, а из опасения, что каждое произнесённое им слово будет пропитано жалостью, сочувствием, стало быть, он не успокоит Василису, а напротив, вызовет гнев. А в гневе Василиса беспощадная...
Они, наконец, добрались до первой вершины. Василиса, сбросив рюкзак, буквально рухнула рядом, распластавшись на траве. Глаза закрыты, лицо потное и вроде бы бледное.
- Не смотри на меня! - как плетью стеганула.
Вася вздохнул, опустился поодаль, старался не смотреть на Василису. Но глаза упрямо косились в её сторону.
"Вот ненормальная... Видно же, что держится из последних сил, так нет... выкаблучивается. Этот подъём был лёгкий, а следующий вдвое сложнее... Не выдержит с рюкзаком, свалится. И что мне делать?"
- Я же сказала: не смотри на меня! - Василиса приподняла голову, ожгла сердитым взглядом.
- А кто смотрит? Мнительная ты. Я вот водички решил хлебнуть, - Вася нервно развязал рюкзак, достал пластиковую бутылку с минералкой. Сделав глоток, протянул бутылку Василисе: - Будешь?
Молча села, взяла бутылку, плеснув на ладошку, побрызгала на лицо, затем вытерлась рукавом. После чего стала пить мелкими прерывистыми глотками.
- Совсем забыл: я же тебе подарок привёз на день рождения, - Вася извлёк из рюкзака плоскую коробку, раскрыл её. - Вот плеер и три диска. То, что ты любишь. Включить?
Василиса кивнула, задумчиво глядя вдаль.
Вася вынул из коробки красный плеер, вставил сначала батарейки, затем диск. Щёлкнул клавишей - и тишину рванул красивый голос Зары:
Да, я всё такая же,
Но не та.
И в сердце пустота.
Я не вернусь к тебе никогда.
Не будет больше споров,
Разговоров,
И взаимных укоров.
Было,
Забыла - я не та.
По пятам
не ходи за мной-
я не та,
что была весной...
-Выключи! - внезапно вскрикнула Василиса. - Не хочу я сейчас это слышать... Без слов есть, просто музыка?
- Да. Вот "Хиты мировой инструментальной музыки".
Вася поменял диски, искоса посматривая на Василису. Лицо её стало ещё бледнее, глаза закрыты.
"Чёрт, неужели у неё приступ...Что же делать? До деревни далеко, а я совсем не знаю, как вести себя с такими больными..."
-Вась, тебе плохо? Может, вернёмся?
-Не дёргайся, всё нормально. Просто думаю не о том, о чём надо... Где музыка-то?
Вася включил. Полилась чарующая мелодия "Одинокого пастуха".
- Годится, - Василиса открыла глаза, пристально посмотрела на Васю: - Скажи,..ты целовался с кем-нибудь?
- Да. С бабушкой, а ещё с кошкой...
- Нет, с девчонкой.
- В садике с Валечкой Старцевой, правда она всегда была сопливая, но мне почему-то нравилась. Бойкая была, задира...
- А с взрослой девчонкой?
- Нет. Не было желания.
- Почему? Что у вас в школе нет девчонок, с которыми хотелось бы целоваться?
- Есть наверно. Я не думал об этом.
- Почему?
- Я же сказал: не думал об этом. Зачем тебе?
Василиса протяжно вздохнула:
- Подумалось,... вот помру,... а ни разу не влюблялась, не целовалась даже просто так...
-Тьфу, на тебя! Три раза тьфу! - вскочил Вася, закипая. - Требуешь не жалеть, а сама ноешь как,... как размазня. Да! Будто специально просишь, чтобы тебя жалели. Ах, я бедная несчастная, ни разу не целовалась... Что ты хочешь? Чтобы я тебя поцеловал? И ты спокойно будешь ждать смерти? Нет, не стану я тебя целовать сейчас... Потому что мы дойдём до этого чёртова ущелья, и ты вылечишься. Если нужно будет, я тебя на карачках потащу. Да! Всё, хватит прохлаждаться, - Вася схватил рюкзак Василисы, закинул за плечо и быстро, почти бегом стал спускаться по пологому спуску.
-А ведь прав, - улыбнувшись грустно, сказала тихо Василиса, - разнылась как размазня. Как там, в кино говорят: живо поднимай свою задницу и шевели батонами. Дура нецелованная...
ГЛАВА 4
В ГОРАХ (продолжение)
По ложбинке дошли до подножья следующей горы. Склон, круто уходящий вверх, представлял собой осыпь. Вася остановился в растерянности: одного взгляда было достаточно, чтобы понять: здесь невозможно подняться.