Ужин Бритт-Мари съела холодным, ровно в шесть. Она так привыкла всю ночь сидеть и дожидаться Кента, что хотела отложить его порцию в холодильник. Но единственный холодильник, который здесь есть, оказался полон маленьких бутылочек со спиртным. Бритт-Мари села на кровать — не на свою кровать, потерла безымянный палец: дурная привычка, которая проявляется от нервозности. Несколько дней назад Бритт-Мари сидела на своей кровати и крутила обручальное кольцо, после того как особенно тщательно посыпала матрас пекарским порошком. Теперь она терла белый след на пальце, где всегда было обручальное кольцо.
У здания есть адрес, но это определенно не жилплощадь и не дом. На полу — два длинных ящика для балконных цветов, но в гостиничном номере нет балкона. Бритт-Мари больше негде сидеть и ждать всю ночь.
И все же она сидела и ждала.
2
Служба занятости открывается в девять утра. Бритт-Мари, не желая показаться назойливой, подождала до двух минут десятого.
— Сегодня вы должны были позвонить, — без тени требовательности в голосе сообщила она, пока девушка открывала дверь офиса.
Сегодня ее коротко стриженные волосы лежали по-другому. Скорее набок, чем прямо. Не потому, что так было задумано, просто волосы легли на ту же сторону, на какой девушка спала. Что ж, так, разумеется, практичнее, ведь на парикмахерскую времени нет, надо делать карьеру. Бритт-Мари никого не осуждает. Но сама она уложила волосы так, как укладывают волосы, когда считают это важным.
— Что? — воскликнула девушка, причем выражение ее лица было отнюдь не позитивным.
В офисе сидели незнакомые люди. С пластиковыми стаканчиками.
— Кто это? — пожелала узнать Бритт-Мари.
— У меня встреча, — ответила девушка.
— Ах-ха, это, безусловно, важно, — констатировала Бритт-Мари и расправила видную только ей складку на юбке.
— Да… ну… — замялась девушка.
Бритт-Мари кивнула и с пониманием, а никак не осуждая, констатировала:
— А я, разумеется, ничего не значу.
Девушка поежилась, словно одежда вдруг стала ей не по размеру.
— Ну я как бы говорила вчера, что дам знать, если что-нибудь появится, я не обещала, что это будет сего…
Вынув из сумочки записную книжку, Бритт-Мари наставительно заметила:
— Я внесла нашу встречу в список.
Девушка терла пальцами лоб, словно нащупывала там невидимые гвозди.
— Я сказала… может быть… сегодня.
Бритт-Мари улыбнулась исключительно благожелательной улыбкой.
— Понимаете, я бы не стала вносить нашу встречу в список, если бы вы о ней не сказали.
Девушка вздохнула:
— У меня встреча, я должна…
— Возможно, у вас было бы больше времени на поиски вакансий, если бы вы не сидели целыми днями на встречах? — В голосе Бритт-Мари звучало столько заботы!
— Мне очень жаль, но я действительно не могу вам помочь… — Девушка посмотрела на часы.
Бритт-Мари с поразительным терпением выдохнула через нос.
— Вы обязаны. Вот список. Понимаете, это ваше упущение.
— Что? — Глаза у девушки слегка округлились. Бритт-Мари выставила сумочку перед собой и вцепилась в нее обеими руками, словно в руль самоката.
— Вы вынудили меня писать ручкой. Поэтому написанного уже не сотрешь.
Девушка, кашлянув, вернула записную книжку Бритт-Мари.
— Мне очень жаль, что мы не поняли друг друга, но я должна вернуться на встречу.
Бритт-Мари крепче вцепилась в сумочку.
— Ах-ха. Значит, я должна сидеть здесь и ждать, словно мне больше нечем заняться. Наверняка вы именно так и думаете.
— Нет… я хотела сказать… — попыталась вывернуться девушка, но Бритт-Мари уже уселась на стул в коридоре.
Предварительно протерев его носовым платком, разумеется. Мы же люди.
Девушка закрыла дверь со вздохом и закрыв глаза — примерно так задувают свечи на торте, загадав желание. Бритт-Мари осталась в коридоре одна. На девушкиной двери, чуть ниже ручки, виднелись две наклейки. На такой высоте, словно наклеивали дети. На наклейках — футбольные мячи. Бритт-Мари они напомнили о Кенте, потому что Кент обожает футбол. Футбол он любит больше всего на свете. Даже больше, чем рассказывать, сколько стоят его вещи, а уж это, бог свидетель, Кент любит.